при беде. Порадовались тому, что не совсем разорила.
– Вот, сынок, напасть какая, – говорил Миколаю отец, – чтобы на твоем веку никогда таких пожаров не встречать.
Не думал он, что суждено сыну и не такое увидеть.
Строились, правда, долго. Не было денег на покупку леса. Билет на порубку выдавался у князя раз в год и стоил 15 злотых. Заработать негде. На всех лучших работах трудились поляки. К себе не подпускали. Пристроилась семья к еврею Бромбергу на лесозавод колодки из лесу возить. Антон, Володя, они постарше Миколая, отцу помогали. За это получали 90 грошей. За них можно было купить килограмм колбасы (стоил он 70 грошей), еще 20 оставалось на курево. Свой табак садить не разрешалось. Хочешь – бери в краме. Нет – не кури. Если пару колодок своровать удавалось, то везли в Пинск. Ночью, чтобы утром продать на фанерную фабрику и к обеду вернуться. Стражники знали об этом заработке и караулили. Не дай Бог было попасться им в руки. Могли и побить крепко, и в тюрьму упечь. Побои ладно, стерпятся, а вот тюрьма…
Миколай ходил в пастухах. Пять лет с кнутом за пуд хлеба в год. Коров держали больше для навоза. Молока они давали мало. Сейчас одна дает столько, сколько тогда пять.
Вся семья трудилась, как вол в упряжке.
– Терпи, сынок, когда-то оно лучше будет, – утешала мать.
– Когда?
– А кто его знает.
За пару лет отстроились. Хорошие сараи поставили.
– Хоть и помучились, – довольно говорил Иван, – но как у людей.
Майским вечером первая весенняя гроза спалила их. Ладно, успели живность выпустить…
– Невезучие мы по жизни, сынок, – плакал старый Иван.
Февралем 1937 года призвали Миколая Дырмана в польскую армию. Оказался месяц на редкость теплым. Даже пчелы загудели. Гудели по селу и новобранцы. Ходили, буянили.
Призывную комиссию проходили в Лунинце. Обследовали там хлопцев дотошно. Кто был ниже 160 сантиметров, не брали. Польский офицер осмотрел Миколая, который оказался на полголовы даже выше его, довольно крякнул:
– Будут все такие солдаты, Войско Польское не пропадет.
Вначале его и нескольких человек завезли в Пинск. Игната Малащицкого из Парохонска, Ивана Тимошевича из Дубнович, а также из Логишина и Погоста. Хлопцы обрадовались: вот удача, если оставят служить около дома. Поговаривали, что здесь присматривают матросов для речной флотилии боевых кораблей. Миколай сказал:
– Буду проситься. Пинск – хороший город, мать приедет…
Не оставили, даже в город не отпустили. Спустя пару дней покатил вагон дальше, почти под границу с Германией. До Одера, плескавшего в берег, полтора километра.
После скудной домашней пищи солдатская еда поразила сельского парня. Каждый день в меню было что-то новое. Такое, что Миколай и не ел никогда, и слышал впервые. Скажем – гуляш с соусом. Суп. Борщ. Свежее сало. Сало копченое. Когда однажды несколько дней подряд дали ячневой каши, есть
