пустотой, которой он до того совершенно не замечал.
В то время как он еще нерешительно обдумывал, что предпринять, медленно проехал мимо него по улице пустой кэб. Вид изящно одетого господина привлек внимание кучера на Чилькота. Он подъехал ближе и стал замедлять ход. Появление кэба невольно вызвало у него в воображении представление об элегантной жизни. Мысли его с быстротой молнии направились по другому направлению, и он поднял руку. Кэб остановился; он сел в каретку.
– Куда прикажете? – спросил кучер.
– Все равно, – ответил Чилькот, – куда-нибудь к Пэль-Мэлю. – Когда лошадь двинулась, он крикнул через окошечко: – Подождите, я передумал. Поезжайте на Кадоган-Гарденс, 33.
Они быстро доехали до Кадоган-Гарденс, и Чилькот едва успел опомниться, как кэб уже остановился. Он соскочил, заплатил за проезд и быстро прошел в дом.
– Лэди Аструп дома? – спросил он, когда открылась дверь.
Лакей почтительно отступил и сказал:
– Миледи только-что кончила лёнч.
Чилькот ничего не ответил и вошел в переднюю. Остановившись посреди комнаты, он сказал:
– Не беспокойте миледи. Я подожду ее в белой комнате.
Не обращая более внимания на лакея, он поднялся по лестнице.
В комнате, где он ждал, горели дрова в камине. Огонь вносил уютность в атмосферу январского дня и бросал мягкие красочные отсветы на тяжелые белые драпировки, позолоченную мебель и венецианские вазы, полные белых роз. Он подошел к самому камину и подержал руки над огнем. Потом он опять забеспокоился, стал чувствовать обычное тревожное состояние, обернулся и подошел к дивану, стоявшему неподалеку от огня. На диване – между прозрачным хрустальным шаром и раскрытым романом – лежала в глубоком сне персидская кошка. Чилькот поднял кверху тонко граненый шар и подержал его против огня. Потом он тихо засмеялся, бросил шар на прежнее место и схватил кошку за хвост. Кошка проснулась, потянулась и стала мурлыкать. В эту минуту открылась дверь комнаты. Чилькот обернулся.
– Я ведь сказал, чтобы тебя не беспокоили, – сказал он. – Ты наверное на меня в претензии?
Он сказал это с легким оттенком раздраженности, которая часто примешивалась к его словам. Леди Аструп взяла его за руку ласковым движением и улыбнулась.
– Ничуть я не в претензии, что ты! – медленно ответила она певучим тоном и потом снова улыбнулась. Зоркий наблюдатель подметил бы некоторую искусственность в этой улыбке. Но разве у такого человека, как Чилькот, остается время и способность к наблюдениям, когда дело идет о женщинах! Внешность улыбки была приветливая, и этого было довольно.
– Что ты все это время делал? – спросила она погодя, – Я уже думала, что ты меня совсем забыл. – Она подошла к дивану, взяла кошку на руки и поцеловала ее:– Ну, не очаровательное ли создание? – сказала
