на белой кобыле скачет через четыре горящих обруча – оп, оп! Она была бессовестно хороша, Идочка, и удачлива необычайно – охмурила итальянского капитана с «Ливорно» и сбежала с ним за границу. Цирковые сплетничали про неё, языками мололи. А когда красные Феодосию взяли – позавидовали черной завистью. Вечернее представление тогда давали, боролись Паппи и Мозжуха, местный парень с Карантина. Вышли оба, размялись – и вдруг поручик какой-то прямо верхом в цирк въехал «Красные в городе!». Люди «ааааа!!!!» и побежали, как тараканы от свечки – женщин давят, толкаются, не разберешь, кто где. Лошадей цирк тогда бросил, медведей, льва, вольтижерка ногу сломала и тоже осталась. А пароход потонул. Всё едино… Леон Рудольфович уронил голову на руки.
«А не мешай вино с водкой!» – подумал Лешка. Он хозяйственно доел мясо, слил в бокал остатки вина, закусил тягучей ниточкой сыра, попросил счёт. Чуть подумав, потрепал старика по плечу:
– Вставайте, Леон Рудольфыч, пора нам!
Лацци грузно поднялся – казалось, за полчаса он прибавил лет двадцать и короткий сон его не освежил. Он неловко нащупал рукава пальто, кое-как нахлобучил кепку на лысую голову. Посмотрев на него, Лешка неохотно поинтересовался:
– Может вас проводить?
– Нет, – покачал головой Леон Рудольфович и замялся. – Другое у меня к тебе дело.
«Денег попросит» решил Лешка и сделал внимательное лицо.
– Может, вам в шапито человек нужен, хоть на денечек? Не смотри что я старый – и коверным могу и подсадным и униформистом. Сил нет, как по арене соскучился. А?
– Золотой вы наш человек, Леон Рудольфыч! Конечно, такой артист везде нужен!
…Не рассказывать же, что мало не половина труппы сбежала, два униформиста провалились в запой и которые сутки не казались директору на глаза. Любые помощники пригодятся, тем паче опытные.
– У меня только одно условие. Чтобы никто на меня ни голос, ни руку не поднимал. Смолоду не люблю, – серьёзно сказал Леон Рудольфович. Мороз вернул краски побледневшему было лицу, протрезвил старика.
Лешка незаметно пожал плечами – что за цирк без крепкого словца. Впрочем, пожилого артиста вряд ли кто-то обидит. В двух шагах от «Лукоморья» мерзли таксисты, за пятьдесят гривен сивоусый кавказец согласился довезти циркачей до Комсомольского парка, подождать, а потом доставить старика назад к «Астории».
Новости оказались печальней, чем ожидал Лёшка. Рустам Давидович, бессменный директор харьковской труппы в полдень съехал из вагончика прямо в больницу. Свалился с гипертоническим кризом – видать, мороз доконал. Или жена – за старшую в труппе осталась его супруга, Ангелина Петровна, дрессировщица хаски, дама с большими амбициями и паршивым характером. Она немедля звякнула в мэрию и написала жалостное письмо в газету о плачевном положении бедных артистов –
