И решили создать именно любительскую театральную труппу.
– Вот дьявол!.. Но почему?! – лицо Маэстро начало наливаться краской, а руки задрожали, что означало предвестие гнева. – Почему именно театральную? Театр здесь делаю я, понятно? Я!!
– Но мы хотим создать совсем другой тип театра, маэстро… – вмешался Дольяни.
– Другой тип театра?! – Изумление, словно ведро ледяной воды мигом остудило закипающую ярость Маэстро: – То есть? Повторите, какой театр вы хотите создать? Другой? И что это значит: «другой театр»? Объясните мне, что это значит. Авангардный театр, со сцены которого зрителю сначала показывают голую задницу, а потом на него ещё и мочатся? Такой? Или театр мимики и жеста, где актёры мычат, скулят и разговаривают так, словно блюют: агкх… гггурх… Другой тип театра, видите ли! Хотите сказать, что мой вам не подходит, да? Что он вам неинтересен? Ну давайте, объясняйте!.. Валли!..
– Видите ли, маэстро… – проговорил Валле и закашлялся.
– Дольяни!..
– Нет, маэстро, все не так, как вы сказали!
Нно и Дольяни на этом остановился.
– Мария!
– Маэстро, я обожаю ваши спектакли… – прошептала та и на этом умолкла.
– Паницца, – повернулся к нему Маэстро, – может, ты мне скажешь, что за грёбаный театр вы хотите создать?
Паницце был задан вопрос, следовательно, ему было разрешено открыть рот.
– Мы, мать твою, – сказал он, чётко выговаривая слова, чтобы до Маэстро дошло всё, что он скажет, – мы хотим создать театр, в котором не будут дохнуть от скуки те, кто придёт смотреть наши спектакли.
Глава четвертая
«Театр, в котором не будут дохнуть от скуки те, кто придёт смотреть наши спектакли!».
Сидя на заднем сидении лимузина, который вёз его в Киберон, Маэстро расковыривал рану, нанесённую ему сорок восемь часов назад в Милане.
Завершившееся долгими аплодисментами его выступление в Сенате, показанное в теленовостях, комплименты Президента и коллег-сенаторов, автограф, выпрошенный командиром авиалайнера, доставившего его в Париж, встреча с молодым куртуазным французским министром культуры, который уважительно обращался к нему «Cher Maître» (Дорогой Мэтр), – всё это явилось для раны слабым и коротко действующим бальзамом, малоэффективным, как арабские духи на руках леди Макбет.
Из-за телекамер, не сводивших с него объективов, из-за спин поздравлявшего его председателя Сената, любезничающего с ним французского министра культуры и командира корабля, такого мужественного в своей чёрной форме с золотыми шевронами, перед глазами то и дело вставало подлинное в своей осязаемости, подобно призраку Банко6, видение Паниццы. Ужасный в своём синем в белую полоску костюме, в рубашке, большей, чем нужно, на пару размеров, с бельевыми прищепками на лодыжках,
Одна из жертв леди Макбет, постоянно являвшаяся ей во снах.
