но приказал мне это сделать Кулаков Иван Семенович, чей дом находится по другую сторону улицы. Это он приказал мне взять у тебя из амбара мешки с зерном и мукой, а для чего они понадобились, того не доложил.
Никита Федорович переглянулся взглядом с Путятой, который в это время разминал огромные кисти рук, готовый удавить каждого лишь по мановению руки своего хозяина. Князь уселся на скамью, достал из за пазухи короткий кинжал из серебра и сказал:
– Так-так, значит, уже и купец позарился на мое добро. Ин ладно, соберу своих и поедим проведаемся к Ивану, заодно на женку его поглядим. Как тебе такое, Путята, а?
– Всегда готов, княже! Лишь прикажи.
– Вот приказ мой: собери человек шесть, более не надобно да по коням, ежели спрашивать будут, что да как, скажи, на охоту князь собирается, а далее язык за зубами держи.
– А с этим холопом что делать? – указал Путята в сторону Олеши.
– Проводи его до ворот, а там пусть убирается во свояси.
«Медведь» легко, словно пушинку, приподнял с пола юношу и выставил его из дома. Тот, дрожа всем телом, не веря, что остался жив, лишь мельком взглянул на Путята, тот грозно проговорил:
– Иди, пока шкуру с тебя не сняли! – и громко расхохотался, и от этого хохота Олеше стало не по себе.
Двое молодцев, что стояли возле ворот, схватили юношу за ворот рубахи и с силой бросили его на проезжую улицу, что вела мимо спящих домов. Потирая ушибленные локти, Олеша побрел к своему дому, прихрамывая на левую ногу. Что скажет матушка, увидев его в таком виде: избитого, в разорванной рубахе? Учинит ли ему новый допрос или же горько заплачет? И то, и другое было невыносимо для него.
Князь Никита Федорович в окружении личных людей, среди которых был и Путята, ехал к дому купца Ивана Семеновича, нахлестывая коня. На всадниках была одежда из грубого сукна, к седлу прикреплена собачья голова и метла – так одевались опричники, верные псы государева, которые вызывали страх у каждого, кто видел их. Никита Федорович первый подъехал к большому деревянному дому, окруженного со всех сторон деревьями. Он дал знак верному Путяте; тот довольно улыбнулся и одним ударом вышиб дверь. Где-то неподалеку залаяла собака, видно, держал ее купец для охраны. Один из людей князя метнул в нее топор, который раскрошил собаке череп. Из дома донеслись женский крик и возгласы мужчины:
– Что же вы делаете-то, окаянные? Почто Бога не боитесь, кровь православную проливаете?
Путята вынес на руках дергающуюся молодую простоволосую женщины в порванной ночной рубахе и бросил ее на землю. Женщина закричала и позвала на помощь мужа, который выбежал на ее крик, но был сшиб ударом кулака одного из опричников. Никита Федорович подошел к нему и спросил:
– Говорить правду будешь или же на кол сразу?
Иван Семенович мутным взором осмотрелся по сторонам,
