глупостью и в то же время смущаясь из-за нее.
– Что нереально?
– Любовь.
Я не могу смотреть на него. Боюсь, что эта самая любовь написана у меня на лице.
Он молчит, и я скорее чувствую, чем вижу, как его тело придвигается ближе. От него пахнет больницей, как от человека, проведшего целый день в формальдегидной атмосфере. И меня это пьянит.
Я смотрю на него, и на секунду мне в голову приходит безумная мысль, что сейчас он меня поцелует. В желудке все сжимается от предвкушения. Наше второе свидание закончилось первым поцелуем, и мне не терпелось продолжить с того места, где мы начали. Но на этот раз он останавливается в дюйме от моих губ.
– У тебя крошка, – говорит он, вытирая уголок моего рта большим пальцем. Он выпрямляется, и я подношу пальцы к тому месту, которого он коснулся.
– Спасибо, – бормочу я. Смотрю на него, а он улыбается. Словно втайне смеется надо мной. Мое смущение прорывается раздраженным: «Что?»
– Ничего, – качает он головой. – Я только думаю, что доктор Фишер может не знать, о чем толкует.
– Почему это? – спрашиваю я, все еще сгорая от гнева.
– Потому что, – отвечает он, откусывая от маффина. Крошки сыплются на его рубашку. Но вместо того, чтобы закончить мысль, он меняет тему и рассказывает о том, что изучал сегодня: инфлюенца у рыб или что-то такое же смехотворное, и оставляет меня мучиться мыслью, что я только сейчас все испортила. Прошло несколько месяцев, прежде чем он признался, что именно в тот момент понял, что любит меня.
В желудке становится тепло от воспоминаний, и я окликаю мужа со своего насеста.
– Оставь! И без этого уютно.
Джек не поворачивается, и я знаю, что он меня не слышит. И, как пещерный человек, целиком сосредоточен на добывании огня.
Позже за сосновым деревенским столом на кухне, когда я немного плыву от двух бокалов вина и стольких ничем не замутненных часов наедине с мужем, Джек прерывает наше прекрасное молчание:
– Ты волнуешься? Из-за рака?
В комнате сразу становится нечем дышать, словно Джек прямо посреди Хогвартса объявил о появлении Волдеморта.
Я смотрю на него. Теперь мы беседуем одними глазами.
– Так мы говорим об этом? – спрашивают мои.
– Мы говорим об этом, – отвечают его.
Я втягиваю воздух.
– Немного, – говорю я вслух и с облегчением признаю это, поскольку последние три дня делала вид, что все в порядке.
– Я тоже, – кивает он и проводит указательным пальцем по краю бокала, глядя в бордовую жидкость. Я жду, позволяя ему привести мысли в порядок. Когда речь заходит о серьезных темах, Джек не любит высказываться, пока не поймет точно, что собирается сказать.
Он, в свою очередь, вздыхает.
– Я знаю, что иссечение опухоли – не такое уж большое дело, но что, если придется снова делать химию? Я заканчиваю через три месяца и думал,
