«Бремен», державшийся в стороне и не тревожимый нашим огнем.
«Так. Впрочем, у него калибр меньше. Но хорошо бьет», – размышлял он, слыша новый треск под бортом и видя белые саваны, снова вставшие вплотную к «Рюрику» с обеих сторон.
Арчеев почувствовал легкую боль в висках. Зеленоватые блики зарябили в его глазах. Вздохнул с трудом.
«Что это меня так развинтило?» – подумал он и снова навел прицел на «Роон».
Не обращая внимания на «Бремен», «Рюрик» полным ходом шел вдогонку за «Рооном», представлявшим более ценную добычу. Кормовая башня вышла из курсового угла, и стреляла только носовая.
– Навались! навались, братцы! – крикнул Арчеев, с удивлением заметив вялость и медленность в движениях орудийной прислуги. Несколько человек сидело на железной настилке, поводя вокруг мутными глазами.
– Что такое, Ковальчук? – спросил Арчеев, поворачиваясь внутрь башни, чувствуя слабость во всех членах и зеленые круги перед глазами.
– Вроде угорели как бы, – ответил тот. – Ну, ну, шевелись, молодцы! Чего расселись? Потом отдыхать будешь.
И Ковальчук, сам едва передвигая ноги, стал тормошить сидевших на полу людей.
Арчеев почувствовал, что к сладковатому, уже давно дурманившему его запаху метилового ленточного пороха, которым заряжались орудия, примешивался другой – удушливый, давивший грудь.
– Неладно, Ковальчук, – проговорил Арчеев, слезая с боевого стула. – Надо стрелять дальше, а то немец уйдет.
Ковальчук стал на место свалившегося горизонтального наводчика и, наведя нить на неприятеля, нажал спусковой рычаг.
Орудие ухнуло, откатилось, накатилось и, когда замочный открыл затвор, из орудия тихо поползла тяжелая сизая струйка непродутого газа.
– Вот оно. Не действует продувание, – сказал Арчеев. – Но и не это только. Это бывало раньше, но такого действия не производило.
«Должно быть, немецкие снаряды! – мелькнула у него мысль. – Один разорвался под самой башней».
Зазвонил телефон. Арчеев приложил трубку к уху.
– Почему носовая башня редко стреляет?
– Испортилось продувание орудий. Прислуга угорела.
– Можете ли исправить повреждение?
– Попытаемся.
Чувствуя ужасающую слабость и помутнение в глазах, Арчеев стал исследовать продувательный трубопровод. Превозмогая ту же слабость, башенный унтер-офицер следовал за ним.
– Вот тут разошлися фланцы. Нужны болты.
Ковальчук достал инструменты.
– Ишь, как садит. Этак весь воздух утечет.
Напрягая все оставшиеся силы, Ковальчук придерживал фланцы, Арчеев завинчивал болты.
– Готово. Идем стрелять, Ковальчук.
Оба они сидели на железной настилке, не имея сил подняться.
– Кажись, помирать придется… – с трудом вымолвил Ковальчук.
– Погоди помирать,
