и прочее имущество! Деньги в банке арестовать было нельзя, потому что они заранее побеспокоились о том, чтобы не подвергать себя такой опасности. Эти конторы не боялись прослыть жуликоватыми, но репутация людей, отказывающихся возвращать долги, была бы для них убийственной. Клиент, теряющий деньги в брокерской конторе, – явление отнюдь не редкое. Но если клиент сумел выиграть, а ему не вернули деньги, – это наихудшее из преступлений в кодексе спекулянтов.
В конечном счете я получил все причитающиеся мне деньги, но этот скачок курса на 10 пунктов положил конец приятному занятию – обдиранию обдирателей. Теперь они были настороже, опасаясь, что я снова выкину финт, с помощью которого они сами обманывали сотни несчастных клиентов. Я вернулся к своей обычной методике игры, но рынок не всегда был готов подстраиваться под мою систему, да и брокеры подрезали мне крылья, ограничивая размеры ставок, поэтому возможностей сыграть с размахом стало намного меньше.
Всем этим я занимался больше года, используя любые методы, чтобы заработать побольше. Я жил на широкую ногу, купил автомобиль и не ограничивал себя в расходах. Мне нужны были деньги для игры, но ведь на жизнь деньги тоже нужны. Когда мне удавалось правильно предугадать движение акций, я зарабатывал значительно больше, чем мог потратить, и каждый раз что-то откладывал. Если же мне случалось ошибиться, денег я не получал, а значит, и потратить их не мог. Наконец я собрал довольно приличную сумму и решил вернуться в Нью-Йорк, поскольку, как уже было сказано, зарабатывать в пяти лжеброкерских конторах становилось все труднее.
У меня была собственная машина, и я пригласил приятеля, который тоже играл на акциях, прокатиться со мной в Нью-Йорк. Он согласился. По дороге мы остановились перекусить в Нью-Хейвене. В гостиничном ресторане я встретил старого знакомого, тоже игрока, и тот, в частности, рассказал мне, что в городе есть бакет-шоп с телеграфом и торговля там очень бойкая.
Мы покинули ресторан, намереваясь ехать дальше в Нью-Йорк, но я поехал по улице, где располагался бакет-шоп, чтобы посмотреть, как он выглядит снаружи. Обнаружив его, мы не смогли противостоять искушению и зашли внутрь. Интерьер был не слишком роскошный, но котировочная доска находилась на месте, клиентов хватало и игра шла полным ходом.
Тамошний управляющий напоминал не то актера, не то политического оратора. Очень внушительный господин. Он сказал «доброе утро» с таким выражением лица, как будто десять лет изучал доброту этого утра в микроскоп и теперь щедро одаривает вас этим великим открытием, а также небом, солнцем и банковским счетом своей фирмы. Он видел, что мы приехали на спортивном автомобиле, и, поскольку мы выглядели молодыми и беззаботными (мне на вид было не больше двадцати), он, естественно, принял нас за студентов Йельского университета. Я не стал его разубеждать. Не давая нам опомниться, он выступил с пространной речью. Он так рад нас видеть! Не хотим ли мы сесть в эти удобные кресла? Рынок сегодня утром, как мы сможем вскоре сами убедиться, благоприятствует обогащению, как никогда; он, по сути, просто умоляет пополнить
