в порядке, прекрасно и тепло одетые, без офицеров, остановились на площади, потребовали квартир и разошлись. Намерения их неизвестны, но обещали прислать ко мне делегацию с вопросами».
Иванов знал, что положение у него на фронте критическое. В ближнем тылу белого фронта, в районе Калача, скопилась масса оставивших позиции частей, которые смешались с вновь прибывшими полками и в течение нескольких дней топтались на месте в нерешительности, не зная, что предпринять.
14 января при появлении красной разведки панически бежал из Нижне-Текучева 32-й Вёшенский полк. В 12 часов дня бросила окопы застава конных сотен 28-го полка, после того как в перестрелке потеряла одного раненого.
Весь этот «табор» без боя оставил Калач и в метельную ночь на 15 января двинулся на слободы Криуша – Подгорная. Генерал Дукмасов, начальник боевого участка, окрестил этот поход «наполеоновским». Многие казаки и офицеры перепились, немало их замерзло в дороге. Крестьяне при приближении пьяной орды разбегались. Оставшиеся заламывали тройные цены за продукты, фураж, подводы, отказывались брать «донские» деньги. Пьяные казаки овечьими ножницами разрезали рулоны «керенских», совали, не считая, жителям, тащили лошадей, подводы, грузили раненых вперемешку с «трофеями». «Наши ряды будут таять по мере оставления хуторов и станиц, – доносил генерал Дукмасов. – Казак, побывавший на фронте, имеет в среднем до 50 – 100 000 рублей, и он больше не нуждается в захвате “трофеев”, этим и объясняется стихийное движение дойти до дома и передать семье деньги». Северо-Западный отряд белых развалился окончательно.
В Вёшенской назревали события. 15 января в 6 вечера фоминцы пришли в казармы инженерной сотни и потребовали сдать оружие, но саперы отказались, и после непродолжительного спора с руганью и угрозами казаки 28-го полка ушли. В этот вечер они выставили караулы к артскладам в хутор Базки, к мосту через Дон и к телефонной станции. К чему они стремились? Что собирались делать?
П.Н. Кудинов в своей «Заключительной главе к “Восстанию верхне-донцов”» писал: «Еще раз должен повторить, что верхне-донцы, бросив фронт в декабре 1918 года, никогда не имели в виду измену и предательство, и поэтому, несмотря на возводимые на них обвинения, они никогда не сожалели о сделанном и никогда не раскаивались ни перед кем, тем более ни перед какими донскими сановниками. Верхне-донцы были требовательны к своим вождям, ждали от них служения казачеству, и видя у них только дебоширства, бестолковые распоряжения, всевозможные хищения и заедание всяких штабных передвигателей флажков, решили твердыми мерами исправить положение… Своим актом мы хотели исправить произвол в нашем тылу». Эта характеристика настроений несомненно верна для какой-то части казаков 28-го полка. Основная же масса фронтового казачества Верхне-Донского округа хотела мира («без аннексий и контрибуций», – заявляли казаки) и всеми доступными средствами стремилась сместить генералов и офицеров – виновников осточертевшей войны. «Партия мира» ополчилась на «партию войны» –
