надо!
– Ты успеешь прочитать хорошую молитву, пока будешь умирать. Можешь начинать прямо сейчас. Тсс, это не больно. Ты просто уснешь. Вот так я запечатываю слишком широкие рты.
Сэм Спеллинг пытался вырваться, но широкая рука мужчины легла ему на рот, а другая зажала нос. Легкие пылали. В крови было столько наркотика, что пульс едва усилился, но нервная система отчаянно подавала сигналы. «Ну где же они? Хоть кто-нибудь!» Свободную руку удерживал наручник. Спеллинг боролся, он чувствовал, как рвутся швы, как кровь стекает по груди, как теплый суп. В глазах убийцы – угольно-черных глазах – отражался белый свет мониторов. Спеллинг видел, как замедляется его сердце, отражение исчезало из глаз, как свет потухающего фонарика. Мысли метнулись к тому злу в глазах, которое он видел, когда умирал в реанимации. Сейчас он смотрел в глаза кумжи, рыба разевала рот и дергалась. Он погрузил рыбу в ручей, и она постепенно успокоилась. Тогда он выпустил рыбу и следил, как она плывет в прозрачной воде.
Спеллинг улыбнулся. Воробушек с одной лапкой вернулся на подоконник. Спеллинг видел, как он сам открывает окно. Он потянулся и обхватил птичку рукой. Легонькая, будто сухарик, и сердечко колотится. «Не волнуйся, пичужка. У тебя есть крылья. У меня тоже».
Сэм Спеллинг спрыгнул с подоконника, взлетел над парковкой, хлопая крыльями и вбирая тепло утреннего солнца, и взмыл к свету.
16
Отец Джон Каллахан зажег семь свечей в алтарной части церкви Святого Франциска. Молнии, несомые бурей с побережья Атлантики, подсвечивали массивные витражные окна. Священник подошел к мраморной статуе Девы Марии, перекрестился и прошептал молитву. Он засунул руку в карман пиджака и достал письмо. Перед приездом Шона О’Брайена ему хотелось еще раз перечитать признание Сэма Спеллинга.
Закончив читать, Каллахан подошел к кафедре и сложил письмо пополам. Он открыл большую Библию, лежащую на подставке, осторожно засунул бумагу в Откровения Иоанна Богослова и закрыл книгу.
Рядом с церковью сверкнула молния, в ночи, будто отразившись от стен ущелья, раскатился удар грома. Свечи замерцали и потухли. Отец Каллахан нашел зажигалку, зажег свечу и поднял трубку церковного телефона. Гудка нет. Священник зажег еще несколько свечей. Он снял свой мобильник с зарядного устройства и тут услышал какой-то шум. Он обернулся. Дверь за алтарем была распахнута, ветер нес дождь в темный альков.
– Вроде я ее запирал, – пробормотал он и пошел в глубь церкви, намереваясь закрыть дверь, из которой несся запах дождя и водяная пыль.
Блеснула молния, ветер метнул внутрь капли дождя. Отец Каллахан взглянул в сторону алькова и увидел выходящего из тени мужчину, горящие свечи мягко освещали его лицо слева.
– Кто входит в дом Господа нашего? – спросил отец Каллахан.
Мужчина молчал.
Отец Каллахан решил, что бородатый незнакомец, низко надвинувший шляпу, очередной бездомный, который решил переждать бурю под крышей. Он всегда протягивал руку помощи бездомным, но, шагнув
