работа накладывалась на её уроки. В субботу вечером, как правило, разгребались завалы: Павел натаскивал подружку-гуманитария в точных науках. Его лаконичные и чёткие объяснения, которые даже Олег воспринимал с воодушевлением, на Лилю нагоняли сон.
– Как можно разобраться во всей этой тарабарщине, не понимаю, – капризно тянула она.
– Но это же – вот, вот и вот, – горячился Павел, рисуя свои непонятные значки и формулы.
– Не все же такие вундеркинды, как ты, – ехидничала девчонка и смотрела вызывающе-завистливо. Непонятно, когда Павел всё успевал, но контрольные в институт относил всегда раньше срока. Как не развиться комплексу неполноценности!
– Да разберёшься, это ты сегодня просто переутомилась, – примиряющее говорил Павел и предлагал «проветрить мозги». И поникшая от занятий Лиля на глазах оживала, становясь собой – шаловливой кокеткой. Её толстая русая коса начинала мелькать то тут, то там: процесс сборов был стремителен. Павел с удовольствием следил за ней, млея от чисто случайных прикосновений.
Эта огромная, кажущаяся непреодолимой преграда – выпускные экзамены! – какой враг рода людского выдумал их? И что за утончённое изуверство – готовиться к ним и сдавать в самые прекрасные дни года, когда всё расцветает, благоухает и жаждет! И даже такие поздние цветочки, как Лилька, начинают потихоньку пробуждаться. Ей уже нравится брать Павла под руку. И во взгляде проскальзывает что-то новое. И Олег неспроста выговаривает ей что-то недовольным тоном, замолкая при появлении Павла. И – «хороша, чёрт возьми!» – слышит вдруг парень однажды вслед своей подружке из уст подвыпившего мужичка, который откровенно любуется ею. А плутовка хитро прищуривается и звонко хохочет, запрокинув головку, когда слышит об этом отзыве. И вскипает кровь от кажущейся насмешки. И от ревности. И от любви.
– Ты похож сейчас на безумца, – тихо говорит Лиля, внезапно обрывая смех.
Павел берёт её косу и оборачивает вокруг своей шеи.
– Я повешусь, если ты не перестанешь улыбаться каждому встречному, – обещает он. Лиля отнимает косу:
– Только попробуй! – задиристо кричит. – Только попробуй! Я тогда, эгоист ты несчастный, непременно завалюсь на физике, не говоря уже про алгебру.
И опять непонятно: как к этому относиться? Чего она ждёт от него? Какой реакции? Когда ёрничает, а когда искренняя?
Добросовестно, по многу часов в день корпела над книгами перед каждым экзаменом: хотелось доказать «мистеру Всезнайке», что и она не лыком шита. И эксплуатировала Павла нещадно, требовала, чтоб сразу после работы приходил консультировать. А он, после утренней смены, начинавшейся в шесть, был голодным и чумазым выжатым лимоном, и язык заплетался, и глаза были красные от недосыпа: накануне в половине двенадцатого отпустила его беспощадная Лилька. Светлана охала и качала головой, подсовывая тарелку с едой брату
