инструменты, которые ему удалось раздобыть во время заключения. Вскоре его поймали, и новгородский митрополит велел монастырским властям построить для него более крепкую тюрьму, сковать беглеца по рукам и ногам и постоянно охранять его. Несмотря на это, бывший священнослужитель снова сбежал в августе 1673 года[233].
Иногда недостаток охраны в тюрьмах можно определить по документам о найме дополнительного персонала. Указы постоянно устанавливают, что тюремная охрана должна избираться из числа самых состоятельных жителей. Один документ 1654 года уточняет, что эти жители должны быть «не воры и не бражники», в то время как другой определяет качества и обязанности охраны и целовальников: «Никаким воровством не воровать, зернью и карты не играть, не пить и не бражничать, блядни и корчмы не держать, и с города не дожив до сроку не сбежать, и над тюремными посиделцами всегда смотреть накрепко, а тюремных сиделцев ночною порою в день на кабак и по питухам не отпускать, а в ночи тюремных сиделцев в туну в тюремной избе запирать, и железа, ножов и топоров, пил и терпугов и трезупов и всякого ружья тюремным поседелцом держать не давать, а самим им Петру с товарыщем никакого вострого железья в печеном хлебе, в рыбниках и в калачах и в пирогах никоторыми мерами ни поднесть, и по сноровке им Петру с товарыщем, для своей безделной корысти, поседелцов из тюмы ни едина человека не отпустить»[234]. Сомнительно, чтобы столь идеальная охрана вообще могла существовать.
Даже когда идеальная тюремная охрана была на страже, дневные заботы давали возможность для побега. Ночью заключенные возвращались в свои запираемые камеры, а в течение дня происходило большое количество перемещений сидельцев. Около 1666 года Котошихин сообщал, что родня уголовных преступников «отцы и матери, или иные сродичи и жена и дети» обеспечивали их едой. Он также замечал, что тем, у кого не было родственников, и тем, кто был заключен в тюрьму за менее значительные преступления, разрешали в течение дня покидать тюрьму скованными минимум по двое, чтобы просить милостыню. Указ 1669 года провозглашал, что заключенные не могут брать в долг у посетителей одежду или какие-либо вещи под страхом наказания кнутом[235]. Существует множество свидетельств о заключенных, просивших подаяния. В 1641 году, например, заключенные «больших московских тюрем» жаловались, что им не дозволяют находиться на их привычных местах у оживленных ворот: они стояли вместе с другими пятьюстами нищими у Никольских ворот и умирали с голоду из-за недостатка подаяния. В 1660 году татарка находилась в заключении в Стрелецком приказе вместо своих сыновей, обвиненных в краже тысячи рублей. Смерть застала ее в предзакатные часы у здания приказа за поеданием хлеба с медом, которые она незадолго до того купила в городе на полученную милостыню[236].
Из истории с татарской женщиной понятно, что заключенные могли ходить по тюремному двору днем, беседовать, есть и даже пить с охранниками. Несколько замечательных
АМГ. Т. I. № 269 (1630). Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Сборник документов / Сост. Е.А. Швецова: В 4 т. М.: АН СССР, 1954–1976 (далее – КВ). Т. III. № 147, 158 и 258 (1671).
Уставная книга Разбойного приказа янв. 1555, ст. 13: ПРП. Т. IV. С. 359. ДАИ. Т. III. № 115 (1654); АЮ. № 280 (1641); ААЭ. Т. IV. № 72 (1654). Поручные записи для сибирских тюрем: АЮБ. Т. II. № 262 (III) (1669); Верхотурье: АЮБ. Т. I. № 3–4 (1671); РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 1130. Л. 46–47 (1689).
1641 г., Указная книга Разбойного приказа: ПРП. Т. V. С. 228–230. АМГ. Т. III. № 88 (1660).
