Но тут вмешалась семья обвиняемого и била челом, чтобы обвиняемого избавили от пытки и наказания, а вместо этого заставили содержать семейство убитого[397].
Судьи учитывали особые обстоятельства дела, например беременность. В 1688 году в районе Белоозера крестьянина обвинили в том, что он убил другого крестьянина в драке. Он признался, что подрался с убитым из-за девушки, которая жила с ними обоими, когда из-за голода они бродили по селам и деревням в поисках пищи и работы. Он отрицал, что планировал убийство. Допросили девушку: она подтвердила их отношения, но отрицала, что знала что-либо об убийстве. Воевода обратился к выдержкам из Уложения и Новоуказным статьям 1669 года, которые оправдывали применение пытки, и приказал пытать обвиняемого, чтобы установить, был ли предварительный умысел. Мужчина принял 43 удара кнутом, но не отступил от своей истории. Но девушку не пытали, «потому что чревата». Что не помешало бить ее «без пощады» батогами вместо кнута – за развратную жизнь. Было решено отпустить девушку на поруки, но она была пришлой и не смогла найти никого, кто бы поручился за нее, так что ее просто отпустили. Беременность упоминается в указе 1637 года, постановившем, что беременных женщин можно было казнить только спустя шесть недель после родов[398].
Принадлежность к высшему классу только в некоторых случаях освобождала от пытки. В 1683 году Ивана Юрлова обвинили в том, что он избивал и пытал своих крестьян, причем один из них умер. Юрлова вызвали на допрос, он все отрицал и заявил, что крестьяне напали на него. Воевода поверил ему и отпустил, не пытая. В январе 1686 года бояре – судьи Приказа сыскных дел отчасти учли особые обстоятельства сына боярского. Они выслушали показания ряжского дворянина Василия Гаврилова сына Левашова: тот отрицал, что приказал сыновьям побить соседа и сломать ему руки и ноги, потому что якобы подозревал его в поджоге своих полей. Однако на очной ставке свидетели ему противоречили. Судьи вынесли решение на основании только допросов, не прибегая к пытке. Они выговорили Левашову за отрицание вины, стремление без надобности сменить судебную инстанцию и за самоуправство, когда следовало сообщить о поджоге властям. Не пытая, Левашова приговорили к казни за предумышленное убийство. По другим делам видно, что дворян могли пытать. В 1672 году, когда вокруг Тулы не прекращались разбои, следователь Приказа сыскных дел доложил, что провел четыре пытки подозреваемых и по крайней мере один из них был сыном боярским. Сегодня нас шокирует, что при назначении пыток не учитывался возраст, ни детский, ни престарелый. В деле 1674 года обвиняемый назван «детиной», но его пытали и казнили за убийство[399].
Практика расследования уголовных дел демонстрирует, что судьи и их дьяческий персонал много знали о пытке и смотрели на нее здраво, применяли нечасто и строго по закону. Редкостная документация о работе одного судьи, якутского воеводы Матвея Осиповича Кровкова, с февраля по август 1684 года показывает, как он принимал решения,
РГАДА. Ф. 210. Приказной стол. Стб. 567. Л. 391–394, 519–521 (1648).
РГАДА. Ф. 1107. № 3549, цит. на л. 10 (1688). ЗА. № 244 (1637). Корб сообщал, что в 1698 г. приговоренную к смерти женщину избавили от кнута, когда выяснилось, что она беременна, но он подразумевает, что ее вскоре казнили:
РГАДА. Ф. 1107. № 3109. 23 Л. (1683). ПСЗ. Т. II. № 1154 (1686). РГАДА. Ф. 210. Севский стол. Стб. 283. Л. 335–349 и 378–380 (1672). РГАДА. Ф. 1122. № 1629 (1674).
