style="font-size:15px;"> – Прясть умею, шить, прибираться. За скотиной пригляжу, за больным, стариком, дитятей…
– Ладно, – резко оборвал ее ведьмарь. – Доела? Пошли. Некогда тут рассиживаться.
– А куда пойдем-то?
– В Кревин. – Тесьма на сумке снова свилась в хитрый узел.
– Зачем это? – насторожилась Немира. Однажды она гостила в Кревине. Большой, тесный, смрадный. Дом на дом лезет, да так, что неба лазурного не видать, лучик солнечный не пробьется. Народ злой, неприветливый. А если ты человек простой, не зажиточный, то все пропало. Догола разденут, с дерьмом на дороге смешают и не оглянутся. Из таких мест всякие грабители да душегубы и выходят.
– Там легче тебя пристроить.
– Пристроить? – В ушах зазвенело. Мир снова уходил из-под ног. – Но я не хочу в город. Дозволь я стану твоей помощницей. Буду во всем подсоблять. А если скажешь, то… – Немира вдохнула-выдохнула, готовясь решиться на крайнее… – то даже за крылатыми кровососами пригляжу. За домом твоим ухаживать так буду, что…
– Нет больше дома, – признался ведьмарь, но на свой лик не допустил ни одной эмоции. Только на мгновение на дне темных очей показалось сожаление.
– Откуда знаешь? – почему-то голос вдруг сбился на шепот.
– Знаю, – одно короткое слово, без разъяснений и подробностей, но было произнесено так, что Немира ни на каплю не усомнилась в его правдивости и почувствовала себя виноватой. Ведь по ее следу шли душегубы. Она их к подворью ведьмаря привела.
– Но как же ты теперь… – в горле пересохло – и шепот прозвучал надтреснуто, – без дома?
– Мой дом – свобода. То было лишь временное пристанище. А теперь пошли.
Налетчики настороженно наблюдали, как чадит хата. Немало в своей жизни каждый из них пожег изб да сараев, даже самый юный из них, Казлейка. Но такое случилось впервые. Где это видано, чтобы огня совсем не было видно, а дым валил столбом? Да не черный, не серый и даже не белый. Алый! Точно кровью напиталась ведьмарская хата. От такого дива даже самые бывалые чувствовали себя неуютно. А Серпутий так и вовсе решился предложить Лисице, нет, конечно, не оставить погони, но не так рьяно гнаться. Все ж день, когда колдовское отродье покинет девку, непременно наступит. И тогда…
– Пошел вон! – не то прокричал, не то прорычал главарь – и подельник молча отступил.
Да что им объяснять? Разве поймут эти скудоумные, что не в силах он сбавить темпа, даже если сам этого захочет. Не может он отступиться – каждый миг поганая метка не дает покоя и жжет руку, точно раскаленным железом. Да только и к обычной боли человек привыкает. А к этой никак. Иногда ощущения стихают, но, видать, только для того, чтоб навалиться с новой силой, и мучить, и мучить, не давая запамятовать о цели.
А еще сны… Сны, в которых он каждый раз почти хватает край платья, но в кулаке оказывается только воздух…
– Ведьма! – позвал главарь.
Довольная старуха все это время под защитой Рьята перебирала позаимствованное в
