могу – там дочь. И идти боюсь. Кто знает, что ему еще в голову взбредет.
Игнат протянул портсигар обратно. Дарья замахала руками.
– Пусть будет у вас, батюшка. Куда мне ее девать? Игнат рассеянно положил вещицу на окно.
Как, однако, легко поверил он в ее историю. А ведь ничего определенного. Мало ли какими путями мог оказаться портсигар у Дарьи? Может, прежде чем уйти, Макар сам его Архипу отдал. А может, потерял, а Архип нашел и спрятал. А может, и не за печкой Дарья его нашла. Придумала жуткую историю, чтобы с мужем поквитаться. И есть с чего. Бил он ее исправно.
– Возвращайся домой. Доверься Богу. Не бойся. Без воли его и волос с твоей головы не упадет. А все беды – лишь испытания на пути к Райскому саду. Дьявол смущает и тебя, и Архипа. Это испытание для вас обоих.
Огромные глаза Дарьи наполнились слезами. Она схватила его за руку.
– Христом Богом вас прошу, помогите. Схороните нас или его куда заберите. Убьет он и меня, и дочку. Как вы еще не поняли, батюшка? Архип и есть Дьявол.
Прошли два месяца. Мертвое поместье Сольских завалило снегом. Все стало белым как слепота. И только окна заброшенных изб зияли черными глазницами.
– Еще немного и конец.
Игнат набросил на плечи шерстяное одеяло и впервые за минувшие сутки встал с кровати. От холода стопы онемели и не чувствовали пола. В голове шумело. Изо рта шел пар.
В комнате было пустынно и грязно. Стол, шкаф и стулья сгорели в печи еще позавчера. А вчера настала очередь книг. Новый завет и Псалтырь. Наконец-то он почувствовал Божественное тепло, о котором так много говорил настоятель Соловецкого монастыря, а впоследствии духовный наставник Игната – отец Сергий.
У кровати стояло ведро и кружка. Воду приносила Матрена три дня назад. Больше он Матрену не видел.
Игнат ткнул пальцем в кружку, разбил тонкий лед и сделал два глотка. В голове немного прояснилось.
Четыре недели назад лютый голод, до этого кругами ходивший около своей добычи, набросился на людей.
Первых покойников хоронили как положено. Потом, когда всерьез похолодало, перестали отпевать, а потом и хоронить. Земля затвердела от мороза. Рыть могилы не было сил. Тела свозили в овраг на краю деревни.
– Похороним, как немного потеплеет, – утешал родственников Игнат.
Каждый день с утра сыпалась мелкая крупа, а к вечеру поднималась снежная буря.
Пятые сутки он ничего не ел. Надо найти хоть что-нибудь. Он надел пальто и открыл дверь. В лицо дунуло снежной пылью. Выл ветер. Скрипели сапоги. Все было завалено снегом. Где-то на краю деревни, в районе оврага, куда свозили мертвецов, лаяла собака. Те, что не издохли с голода и которых не успели съесть, в одну ночь сорвались с привязи и убежали в лес. Далеко от деревни они не уходили, боялись волков. Лаяла старая борзая Гертруда.
Застывшие сапоги не гнулись в голенищах, и он шел как на ходулях.
Отец Игнат
