морозный ветер трепал одежду.
Он с трудом отворил примерзшую дверь и вошел внутрь. Занесенное снегом окно плохо пропускало свет. Морозно. В полумраке на скамье, завернувшись в тулуп, лежала хозяйка. Во рту она держала согнутый костлявый палец, будто хотела его отгрызть. Тело покрылось инеем. Игнат подумал, что, если столкнуть ее с лавки, она упадет наземь и разобьется, как стекло.
Отец Игнат выдвинул ящик стола, пересмотрел котелки и заглянул в печь. Ничего съедобного не было.
Он переходил от дома к дому, обнаруживая замерзшие трупы, оставляя за собой распахнутые двери и несбывшиеся надежды. Двенадцать мертвецов и ни крошки хлеба. Очень похоже, что сегодняшний день будет для него последним. Несмотря на перспективы очутиться в Царствие Господнем, умирать отец Игнат не хотел. Так он дошел до дома кузнеца. Из трубы шел дым.
Отец Игнат открыл дверь, и из избы дохнуло клубами пара. По хате плыл влажный запах вареного мяса. В животе заурчало, а рот наполнился слюной.
В сенях дочка кузнеца Таня играла с куклой. Он крестил ее семь лет назад.
– Отец дома?
Девочка не ответила, бросила куклу и убежала в комнату.
Игнат сбил снег с сапог и шагнул внутрь.
Окна были забиты досками. Сквозь щели пробивали тоненькие струйки белого света.
Архип сидел на скамейке с отрытым ртом и смотрел в потолок. В печи шумно горели дрова. Рядом стояла Таня и косо поглядывала на Игната.
На грубо сбитом деревянном столе стояли три тарелки и лежали три ложки. Дарьи дома не было.
Из кипевшего чугунка выбегала коричневая пена и тут же шипя прикипала к стенке. Из-под крышки торчала человеческая нога. Отец Игнат уставился на нее, пытаясь разглядеть в ноге кусок туши животного. Может, померещилось? Но человеческая нога оставалась тем, чем была.
– Тятя, к нам поп пришел, – девочка дернула отца за руку. Архип закрыл рот и перевел взгляд на Игната.
– Давно ждем. Заходи. Гостем будешь.
– Куда все подевались?
Чугунок с человеческой конечностью выглядел настолько буднично, что Игнат даже не нашелся, что сказать.
– Лежат в овраге за деревней. Передохли как мухи от обыкновенной простуды. Забавно, правда?
– Я тоже болел.
– Проваляться два дня в кровати и умереть – это не одно и то же. Поверь, я в этих вещах неплохо соображаю. Так что твое «тоже» здесь совершенно неуместно.
В углу стоял жестяной таз с водой. В тазу плавала опутанная густыми каштановыми волосами женская голова. Пустые мертвые глаза сквозь розоватую воду равнодушно смотрели на Игната.
«Страх твой от ничтожной веры твоей. Все беды – лишь испытания на пути к Райскому саду», – Игнат вспомнил, как во время последней встречи с Дарьей он таращился на ее высокую грудь. Господи, Боже мой. Как это вообще может происходить?! Нет. Это невозможно. Это не по-настоящему. Сейчас он лежит
