домик прятался в лабиринте переулков. Я здесь никогда не бывала, и наверное, не смогла бы сама отыскать это место, даже будь у меня его точный адрес. Маленький двухэтажный домик среди множества небольших двухэтажных домиков. Мы вошли, и зазвонил колокольчик над дверью. Учуяв вампира, к нам тут же бросился расторопный официант и проводил за лучший, по его мнению, столик заведения: в эркере второго этажа, чуть в стороне от всех прочих.
– Можно задвинуть шторки, если желаете, – услужливо предложил он, подавая мне меню.
– Да, если вам не сложно, – вежливо кивнул Анхен, пока я пыталась сообразить: зачем сажать нас у окна и закрывать на нем шторки. Оказалось, шторки имелись в виду не на окнах. Тяжелые портьеры отгородили пространство эркера от остального зала.
Довольно быстро принесли мой заказ, как принято в таких заведениях – «пару чая»: кипяток в большом пузатом чайнике и заварка в чайничке поменьше. Я выбрала для себя чай с морошкой, чисто травяные напитки я не слишком любила. Десерт я не заказывала, но от заведения нам поставили тарелочку небольших пирожных. Чашек поставили две, хотя вряд ли кто не признал в Анхене вампира или полагал, что он станет пить чай.
– Это чтоб нам не звать официанта сразу, как ты расколотишь первую, – усмехнулся он, перехватив мой взгляд.
Злопамятный. Отвечать не хотелось. Говорить не хотелось вовсе. Даже чай выглядел не слишком соблазнительно. Но Анхен налил и пододвинул мне чашку.
– Сейчас ты будешь пить и очень внимательно меня слушать, – сообщил он мне, глядя прямо в глаза своими глубокими, как Бездна, глазами. – Хотя я и подозреваю, что делать эти два дела одновременно для тебя почти непосильная задача.
Возможно, он и правда так думал, может, просто пытался вызвать какую-то реакцию на свои слова. Реагировать не хотелось.
– Я хотел бы поговорить с тобой о Лизе.
Ох нет.
– Во многом ради этого я и пришел к тебе сегодня. Ты изводишь себя который месяц, ты отказываешь себе в праве жить. Но попробуй взглянуть на все другими глазами. Попробуй понять ее и искренне за нее порадоваться.
– Ты ничего не перепутал, точно? Знаешь, я могла бы понять, если б ты попросил порадоваться за тебя с дружками, как вам было вкусно на том пиру. Но порадоваться, боюсь, все равно бы не получилось.
– Вкусно? Не совсем то слово. Она вся была светом. Светом, воздухом, радугой в небесах. В ней не было ни страха, ни сожаления, ни единого уголка души, который она хотела бы утаить для себя, она все отдавала нам на раскрытых ладонях, всю себя растворяла в своей крови, чтобы проникнуть так – в нас. Она была самой любовью, захлестнувшей нас, и навеки осталась в каждом из нас – бескорыстной, беззаветной любовью.
– Она любила Лоу. Не вас. Вас она не знала. И не хотела. И боялась, что ты мне будешь рассказывать, я виделась с ней накануне!
– Она не боялась. Она стеснялась. Очень мило стеснялась, когда Лоу раздевал ее, а мы смотрели. Но страха в ней не было. Вампиры чувствуют страх, как вы чувствуете резкий запах, кровь от него горчит, меняет вкус. В ней
