с вампиром отошли на задний план, поблекли, словно выдумка, не имеющая отношения к реальности. Я не встречала его в коридорах, и даже имени его при мне не звучало. Он где-то там жил своей параллельной жизнью, как жил задолго до меня и будет еще долго жить после. Бывают такие дни, говорил он мне. И можно почти поверить. Но в конце ничего не остается.
А потом по почте пришла посылка. Маленькая коробочка без обратного адреса и имени отправителя. А в коробке лежала огромная белая раковина, закрученная диковинной спиралью.
– Что это, Лара, откуда? – восторженно спрашивала мама. – Я такие только на картинках видала. Это настоящая? Или просто подделка?
– Настоящая. – Я смотрела на ракушку и почти ощущала шум далекого, недостижимого моря. Видела белый песок пустынного пляжа и брызги пены, что разбиваются у ног. А еще огромный дом, похожий на склад. В комнатах которого валяются позабытыми множество чудесных диковин, привезенных некогда хозяином из дальних, запретных стран.
Под неодобрительным взглядом папы я утащила раковину к себе, засунула под стекло в книжную полку. И, засыпая, глупо улыбалась тому, что он все-таки обо мне помнит.
По субботам занятия неизменно проходили в больнице. С утра в маленькой, вечно стылой полуподвальной комнатке нам читали лекции по основам ухода за больными. Потом была практика. В этом семестре у нас был «Терапевтический уход», поэтому практику проходили на первом этаже в терапии. А вот в следующем семестре должен был начаться уход хирургический, и я даже самой себе не желала признаться, почему же мне так не терпится перебраться на третий, в хирургию. Конечно, потому, что там само по себе все интересней: и болезни, и лечение, и уход, а вовсе не из-за того, что один мой случайный знакомый обронил мимоходом, что он хирург, причем практикующий.
Здесь же интересно было разве что в первый раз, вернее – до первого раза, когда я тряслась в переполненном с утра автобусе до больницы, предвкушая, как я, в белом халате, по палатам… ну, не как врач, конечно, но почти как сестра…
Реальность оказалась проще и прозаичнее. Все медицинское, что нам поручалось, это обойти палаты да померить давление и пульс. Лишний раз перемерять давление большинство пациентов не жаждали, с ходу называли нам цифры и просили оставить их в покое. Как сестер они нас не воспринимали, минуй их бездна, воспринимали как студентов: никчемных, неумелых и чересчур многочисленных. Хотя были, конечно, и другие. Из клуба «для тех, кому за…». Эти давление мерить никогда не отказывались, да еще и требовали перемерить, не доверяя полученным результатам. И при этом вдохновенно пересказывали свой анамнез, причем в таких подробностях, что заканчивался он обычно на троюродной внучке двоюродного дяди соседа через дорогу внучатого племянника. Иногда это бывало интересно, чаще – откровенно скучно, тем более что недели шли, старушки менялись редко, а истории – никогда.
Порой нам доверяли разносить обеды, но чаще – мыть полы, выносить судна за лежачими больными, а как-то раз – даже приводить в порядок потекший на больничной кухне холодильник.
