style="font-size:15px;"> – Нет. Я переложила записку и договор в письменный стол. Никто ничего забирать не просил. А второй комплект ключей на кухне, на столе лежал – прямо на договоре и на записке. Я его туда же, куда записку и договор положила, ящик на ключ заперла, который в столе валялся, а ключ вот он – я его с собой прихватила.
– Вот блин! – Петрович взвился на громкий шепот. – Ну, почему мне так не везет с людьми! Почему? Господи! Я Вас, дорогая моя, вчера лично просил съездить, осмотреть квартиру и забрать ВСЕ ЛИШНЕЕ!
– Вы прикалываетесь?!! Я не Ваша дорогая! И откуда я знала, что именно «Все лишнее!». – Томочка обозлилась. – Надо было Вам самому ехать. Я ничего ни лишнего, ни подозрительного, бросающего тень на нашу контору, не нашла.
глава 14
…Квартира Поэта находилась на четвертом этаже обычной крупнопанельной пятиэтажки, построенной в девяностые годы прошлого века. Такие квартиры называют «распашонками». Заходишь в прихожую – направо коридорчик, ведущий в туалет, за ним – проход в ванную и в семиметровую кухню. Проходишь три метра вперед – посредине встроенный шкаф для одежды. Справа от шкафа вход в спальню. Слева – дверь, ведущая в комнату дневного обитания. В этой комнате и был балкон, откуда упала девушка. На балконе, на натянутых веревках, сохло какое-то белье.
Комнаты были немаленькие, даже для нашего времени! Три на шесть и три на пять метров – для холостяка совсем неплохо! Такие дома строились в большом количестве в годы социализма. Срок эксплуатации дома был обозначен в семьдесят пять лет, бетонные панели, отлитые на советских заводах, были крепкими – жить можно!
…Квартира представляла собой обычное холостяцкое жилье. Чисто. Но видно, что женская рука здесь бывала не часто. Например, слой пыли под кроватью в спальне и под диваном в комнате указывал на то, что пылесосили и мыли полы в этих, недосягаемых для мужчин местах, довольно редко.
В большой комнате стояла гладильная доска, которая никогда не складывалась. Зачем ее убирать, если не мешает? Работал и спал поэт в маленькой комнате, гостей принимал на кухне. Большая комната ему служила чем-то вроде бытовки.
И сейчас на гладильной доске стоял утюг и навален ворох мятой одежды.
Постельное белье, носки, трусы Поэт вообще никогда не гладил – зачем? – а рубашки гладил очень остроумно – только ворот и манжеты. Остальное под пиджаком не видно!
Зато он гордился тем, что в его доме никогда не было тараканов, муравьев и другой мелкой противной живности! Он за этим очень следил. Постоянно покупал ловушки, сыпал по углам специальный порошок. Борьба приносила положительные результаты.
В спальне, на письменном столе, дожидаясь хозяина, стояли пустой грязный стакан, тарелка с высохшими следами консервированного лосося, которого поэт обожал, и пустые банки из-под безалкогольного пива – когда он работал, то ни-ни!
Ни грамма, без инстаграма!
