вытерпеть… – начала приказывать себе я, – Надо вытерпеть…
Как в тумане прошли последующие четыре часа. Открывая глаза, я видела сменяющихся женщин, мелькающие их халаты, и потолок.
Сквозь потолок, казалось, видно небо и всю мою прошлую жизнь – урывками, фрагментами, эпизодами… Уже стемнело за окном. Уже я лежала в процедурном одна. Периодически заглядывала Раиса Алексеевна, спрашивала, чем помочь. Бану Ануаровна зашла в последний раз, когда мне поставили в капельницу пятый флакон. Сказала, что основное позади.
Уже вечером пропустили Настю. В процедурный посторонним запрещено заходить. Но её впустили, ведь уже всё равно никого здесь не было, кроме меня. Я не могла ничего произнести. Боялась испугать дочь своим видом и понимала, что ничего не могу сделать, ничего не могу сказать, ничего не могу изменить, ничего не могу скрыть. Сильно кружилась голова. Слёзы текли из глаз тихо и у меня, и у Насти.
Когда прокапали последнюю дозу, Настя помогла мне подняться. Голова не слушалась, стены плыли, ноги путались…
В палате был Богдан. Он тихонько разговаривал с Раисой Алексеевной…
Так закончился мой первый день другой жизни.
Ночью кружилась голова, мысли путались, но какими-то островками выплывали образы – детей, мужа, друзей… Странно, но среди образов не было ни сестёр, ни матери. Отдельно, в стороне стоял папа. Он смотрел мне прямо в глаза. А потом остановился поезд, и папа запрыгнул в него… В какой-то момент мне казалось, что я тоже иду к этому поезду, но потом открывались глаза… Я слышала лёгкое посапывание Раисы Алексеевны и снова катилась вслед за головокружением.
До рассвета думалось о разном – о том, что уже многое в этой жизни узнала. Да и дети выросли. Жаль, что Серёжке я не родила сына… Но нашими общими детьми стали песни, которые уже в жизни с Серёжкой обрели слушателя. Он подхватил наше общее дело. И даже в последнее время стал чувствовать уверенность в том, что мы делали. Он активно продолжал вести вечера с бардами. Поэтому я успокоилась – мой уход не станет предельно тяжёлым… Но где-то глубоко-глубоко я думала: «Ещё вот это не доделала, вот это не досказала, вот это, это… Потому и просила высшие силы – оставить мне ещё жизнь, чтобы завершить, доделать, ещё что-то досказать детям, Серёжке».
На второй день после химии Раиса Алексеевна заняла мне место в процедурном на промывку. Промывкой здесь называют капельницы с физраствором, витаминами, а кому-то и с препаратами, поддерживающими работу сердца. Процедура длится недолго – тридцать, сорок минут. У меня очень сильно кружилась голова и лежать столько времени на спине я просто не смогла бы, поэтому оттягивала поход на промывку до последнего. Пришла врач.
– Вы молодчина! Первый шаг сделали. Теперь надо набраться сил, чтобы выдержать воздействие препарата. Платина очень токсична, поэтому нужно делать всё, чтобы она теперь побыстрее высвобождалась
