которые, чуть что, сразу объявляют забастовку, или, что еще хуже, группа рабов, которых силой заставляют выполнять нелюбимую работу.
Позже внимание Кама привлекают тонкие шрамы, опоясывающие запястья, как браслеты. Теперь, когда бинты сняты, их хорошо видно. Толстый, как веревка, шрам, разделяет пополам грудь и уходит вниз, разветвляясь над отлично развитыми, скульптурными кубиками пресса. Он похож на скульптуру. Его фигура как будто высечена из мрамора рукой ваятеля, стремившегося достичь совершенства, и облечена в телесную оболочку. Этот дом на утесах, как теперь кажется Каму, – не более чем галерея, и единственный выставленный в ней экспонат – это он. Возможно, он должен чувствовать свою исключительность, но он испытывает лишь одиночество.
Подняв руку, юноша ощупывает лицо, трогать которое ему запретили. В этот момент входит Роберта. Ей известно, что он изучал свое тело: она наблюдала за ним через монитор, на который транслируется изображение с камеры, спрятанной в углу. С ней два охранника. Они уже поняли, что Кам в таком состоянии, когда в любой момент может разразиться гроза.
– В чем дело, Кам? – спрашивает Роберта. – Расскажи мне. Подбери слова.
Едва касаясь пальцами лица, которое составлено, как ему кажется, из кусков с разнородной текстурой, он не решается дотронуться до него по-настоящему, потому что боится в гневе изорвать его в клочья.
Подбери слова…
– Алиса! – говорит он. – Кэрролл! Алиса!
Слова совсем не те, он это знает, но ничего лучшего для описания того, что он хочет сказать, подобрать не удается. Ухватить смысл, исчезающий в бесконечной вселенной собственного ума, не получается, и остается лишь бесконечно кружить по орбите вокруг этого смысла в тщетной попытке приблизиться к нему.
– Алиса! – повторяет он, указывая на дверь в ванную. – Кэрролл!
Один из охранников понимающе ухмыляется, хотя на самом деле ни черта не понимает.
– Может, он вспоминает прежних подружек.
– Молчать, – обрывает его Роберта. – Продолжай, Кам.
Закрыв глаза, парегь изо всех сил старается придать форму неуловимой мысли, но единственная форма, которую ему удается подобрать, слишком абстрактна, да к тому же еще и смешна.
– Морж!
Нет, все это бесполезно. Как же он себя презирает!
– И Плотник? – неожиданно спрашивает Роберта.
– Да! Да! – отзывается он, уставившись на нее. Два совершенно абстрактных понятия, слившись воедино, вдруг обретают безукоризненный смысл.
– «Морж и Плотник», – повторяет Роберта. – Абсурдная поэма, в которой смысла еще меньше, чем в том, что ты говоришь!
Кам выжидающе смотрит на нее, надеясь, что она проведет хотя бы еще несколько линий от точки к точке и поможет ему решить головоломку.
– Ее написал Льюис Кэрролл. Автор…
– Алисы!
– Да, автор «Алисы в Стране чудес» и «Алисы в За…»
– В
