стараюсь поддерживать хорошую форму. Я был пьяным, наверное, всего пару раз в жизни и не могу без отвращения вспоминать об этом. Лариса, кстати, любит выпить вина и обижается, что я никогда не составляю ей компанию. Единственное, что я могу себе позволить, – рюмка-другая коньяка с кофе. Это, как говорит отец, поднимает тонус. Но коньяк не должен быть таким противным, как нам с Васькиным подали вчера в буфете.
Того адреналина, что попал мне в кровь во время эфира, хватило до конца рабочего дня. Я не ходил, а летал. Часов в пять мне позвонил Кабанов. По его словам, он даже не ожидал, что у меня получится все так складно.
– Ты как будто всю жизнь эфиры вел. Рад, что я в тебе не ошибся.
Не скрою, я растаял от такой оценки. Глупо это, конечно. Но факт.
Около шести меня нашла по телефону мама. Сказала, что отец сообщил ей о моей предстоящей командировке и она от этого в ужасе. Она плакала, уговаривала меня никуда не ехать, бормотала, что не переживет, если со мной что-то случится. Я ее утешал как мог. Но едва ли это возымело хоть какое-то действие. В конце разговора она ни с того ни сего жалобно попросила:
– Купи там, пожалуйста, киевский торт и кусочек сала.
Когда женщины понимают, что ничего нельзя изменить, у них проявляется командирская четкость формулировок.
До презентации книги Примусова оставалось чуть меньше часа. Все дела на канале на сегодня были закончены. Я прикинул, что вполне могу дойти до «Президент-отеля» пешком. Благо погода стояла на редкость тихая, запах весны перебивал все другие запахи города. Вчера я выходил из нашего громоздкого и жутковато казенного здания со всем с другим настроением. И чего я так переживал? Наверное, права Лариса. Надо идти вверх. Ведь если всю жизнь отсиживаться, тебя обгонит всякий…
Сегодня я не повернул на Остоженку, а, миновав два светофора, вошел на Крымский мост. Внизу чернела освобожденная от зимнего морока вода. Москва всеми своими крышами ловила внезапную весну, не совсем ей еще доверяя, но надеясь, что она не обманет. С моста я спустился по лестнице и пошел по набережной, недавно проросшей новыми фонтанами и аллеями. Много лет уже пришвартованный тут теплоход «Валерий Брюсов» напоминал безразличного сторожа всей этой дизайнейрской красоты. По правую руку вытянулся сад «Музеон», полный старых, никому уже не нужных скульптур. Мы часто прогуливались тут с Ларой. Я любил целовать ее в этих аллеях. Она брала меня за руку и, прижимая ее к сердцу, спрашивала: «Слышишь, как бьется?» Вариаций у этой сцены не существовало. Мы будто условились всегда исполнять ее одинаково…
После парка я взял направо. Один из Голутвинских переулков поднимал меня в Замоскворечье. Чуть правее высился «Президент-отель», массивное здание угрюмо-красного цвета и умеренного шика, совсем не органичное для замоскворецких ландшафтов.
Лариса ждала у входа. Завидев меня, она спрятала мобильник в сумочку. Вероятно, собралась звонить мне и выяснять, далеко ли я. Она сделала себе какую-то особенную прическу…
Моя девушка звонко чмокнула
