гвоздик из колеса, который в дырочке носят. Как убьете в себе нечистого, два месяца нельзя вынимать. Пока заживать будет.
– А почему проплеванный?
– Чтоб не загноилось.
Т. с отвращением сплюнул.
– Яцутки какие-то, якимцы, – пробормотал он, морщась, – придумают же такую мерзость. Ничего не понимаю…
– Да я потом подробно объясню, не бойтесь. Времени будет предостаточно. Главное не медлить – сейчас отличная минута, сердце полно решимости, а вокруг как раз никого нет! Не сомневайтесь, граф. Другого такого случая может не представиться очень долго!
Лошадь остановилась и уставилась на Т. горящими гипнотическими глазами. Т. слез с телеги, взял в руку топор и неуверенно положил ладонь на пряжку брючного ремня… Тут вдали зазвонили ко всенощной, и он пришел в себя.
«Так ведь действительно до членовредительства дойдет», – подумал он и сильно, до крови укусил себя за губу.
Радужные тени исчезли. Он понял, что с топором в руке стоит перед телегой на пустой вечерней дороге – собственно, тут он и стоял секунду назад, но только теперь полностью вернулся в настоящее. Т. перевел глаза на лошадь. Она всем своим видом старалась показать, что совершенно здесь ни при чем. Т. укусил себя за губу еще раз, и стало ясно, что лошадь вообще ничего не старается показать, а просто тянется губами к пучку травы.
Т. приблизился к лошади, положил руку ей на шею и тихо, почти нежно сказал в ухо:
– Слушай меня внимательно, Фру-Фру, или как там тебя зовут. Если ты еще раз – слышишь, еще один только раз раскроешь сегодня пасть и скажешь что-нибудь на человеческом языке, я тебя выпрягу, сяду на тебя и поеду галопом. И погонять буду топором. А теперь пшла в город, к гостинице «Дворянская».
Лошадь нервно повела головой – но, на свое счастье, промолчала.
Т. залез в телегу и сильно хлестнул ее по крупу. Лошадь побежала вперед. Всю остальную дорогу она молчала, только несколько раз косила на Т. полным скрытого огня глазом, будто напоминая о чем-то важном. Каждый раз Т. внутренне напрягался, ожидая, что она заговорит, но лошадь отворачивалась и молча трусила дальше, презрительно и безразлично помахивая хвостом – как бы окончательно потеряв надежду, что пассажиру можно помочь в духовном плане.
Когда Т. добрался до гостиницы, было уже темно. Войдя в свой номер, он зажег лампу, сел в кресло перед камином и прошептал:
– Будем ждать встречи.
– Зачем же ждать, – раздался со стены вкрадчивый голос. – Я уже здесь. Добрый вечер, граф.
Т. поднял голову. С портрета на него благосклонно глядел курносый император Павел. Его рот округлился в зевке, и нарисованная рука, скользнув по полотну, деликатно прикрыла его ладонью.
IX
– Как вы могли? – горячо заговорил Т. – Зачем? Хотели меня унизить? Растоптать? Убейте лучше сразу. Ведь вам, я полагаю, это несложно.
На лице императора изобразилось изумление.
–
