месяца четыре шконарь парить?.. Минуту даю, Выхриков. Отсюда ты все равно уже не выйдешь. Через минуту либо рассказываешь мне про «хату», либо я сам тебя запираю в «хату». И забываю о тебе. Потом – стучи не стучи в дверь с просьбой поговорить со мной, как в прошлый раз, – будешь сидеть. Я о тебе забыл. Время пошло.
Парень мялся. Его лицо перекашивала судорога. Он уже не мог думать.
– Ну? – спросил Пикалев, отрывая взгляд от настенных часов.
– Квартира восемь. На Речной…
– Я знаю. Давай я ничего клещами из тебя вытягивать не буду?
– Двадцать второй дом. Куртки и магнитофон еще у меня…
Отведя парня в камеру, Пикалев вернулся с большим журналом. В милиции он называется КУП – книга учета преступлений.
Пикалев начал листать страницы.
– Так… Десятого сентября… Одиннадцатого… Так… Изнасилование… Грабеж… Гараж… Кража… Кража… Не то. Ага, вот. Кража. Квартира 8, дом 22, улица Речная. Гражданка Власова – потерпевшая.
Пикалев с грохотом захлопнул КУП.
– Вот тебе, студент, и скрипка Страдивари. В точку.
– Я не понял, – удивился тогда Макаров, – у вас что, информации не было на Выхрикова, что ли?..
– Какая на хрен информация?! – отмахнулся Пикалев, унося журнал в «дежурку». – Я его по дороге в отдел случайно зацепил.
Макаров вспомнил этот случай, представив, как двое желторотых оперов сейчас пытаются вытрясти хоть что-то из Матвеича. Нет, не горит у них в глазах тот огонек, какой горел когда-то в глазах Николая Пикалева. Тот огонек, который старый опер сумел зажечь в глазах тогда еще юного Макарова. Числиться опером и быть им – не одно и то же. Это на протяжении долгих месяцев вдалбливал в мозг Александра его наставник. Он сумел заразить подопечного вирусом любви к своей работе.
Кто учит сейчас этих пацанов? Сами себя.
Саша подумал, что уже почти два года не был на могиле Николая. Опер погиб четыре года назад, при задержании девятнадцатилетнего сосунка, когда тот пытался снять с девчонки старенькую песцовую шапку. Наркоман-отморозок выстрелил из обреза двенадцатого калибра в лицо безоружному менту.
«Надо заехать», – подумал Саша…
– Надо заехать или нет? – уже почти кричал в машине Стариков, прикоснувшись рукой к плечу Макарова.
Александр очнулся от забытья, развернулся с переднего сиденья к Старикову.
– Прости, Игорь, что ты сказал?
Стариков вздохнул.
– Саша, я говорю – давай в психушку заедем к этому Русенкову? Душа у меня что-то не на месте. Такое впечатление, что он не больной вовсе. Я, скорее всего, шнягу гоню, поскольку такое маловероятно, но мне кажется, что мужик что-то сказать хочет и боится.
Макаров посмотрел на часы.
– Хорошо.
Двадцать минут спустя машина оперов остановилась у входа в лечебницу, прямо
