не столько для защиты своей бесценной шкуры, сколько для авторитета в своей среде. Любой, отсидевший срок баклан, не имеющий крыши над головой, работы или дружков, у которых можно перекантоваться, мог прийти сюда.
Здесь никому не бывает отказа. Люди всегда нужны. А уж к какому делу тебя пристроят, полностью зависит от тебя. Все в соответствии с твоим местом на иерархической лестнице, умением и полезностью общине. Могут просто доверить машины мыть, в теплицах огурчики выращивать. А могут и пристроить к бригаде, которая машины угоняет, разбирает и перепродает. Или в теплом киоске будешь огурчиками торговать да из-под полы порошок толкать.
Люди хоть и жили на вольняшке, но по законам зоны и братвы. И самым строгим судьей здесь был не продажный мирской суд, а всесильный пахан и его личное понятие справедливости.
Дом пахана имел две половины. Одна, обставленная и сверкающая дорогой мебелью, люстрами с позолотой, хрусталем и коврами, больше походила на многокомнатный номер пятизвездочного отеля. Заселялся номер не часто, только когда прибывали важные гости. В обыденной же жизни пахан не любил роскоши и старался меньше проводить здесь время.
По его настроению и под его нужды вторая часть дома была обставлена на пример деревенской избы: просто и чисто. Здесь и воспоминания детства живут, здесь и душа отдыхает. И весь свой люд себя уютнее чувствует. Тут и водка с солеными огурчиками, с квашеной капустой да картошкой на постном масле лучше пьется, и разговоры честнее говорятся.
Самовар, тюлевые занавески, круглый стол и икона с лампадой в красном углу. Он даже привез из маленького провинциального городка, где родился, старый сундук, обитый полосками почерневшей жести. Как это чудо из его детства сумело сохраниться, остается только гадать. Но, в минуты одиночества и подступившей ностальгии, приляжет на этот сундучок, закроет глаза, и как на полвека назад перенесся, в те годы, когда мальцом и взаправду спал на этом сундуке, свернувшись калачиком. А случится какой шум или движение в доме – вскочит, пригладит редкие волосешки и примет положенный его авторитету вид.
Сегодня у пахана гости из администрации. Банный день на широкую руку.
Это лет двадцать назад они могли существовать сами по себе: власть – отдельно, пахан со своими урками – отдельно. Мэр города урку на пушечный выстрел к своему телу не подпустит. Пришли времена иные. Нынче заместитель мэра с компанией в открытую в баньку к нему приехал. Деньги не имеют цвета и запаха. А когда на кону не просто деньги, а очень большие деньги, – стираются все отличия.
Тут уголовник, отсидевший в тюрьмах не один срок, запросто пожимает руку бывшим его гонителям: прокурору, участвующему в его бизнесе, судье, владеющему пакетом акций доходного заводика, или мэру, числящемуся членом совета директоров. Это там, в родных краях христианин не сядет за один стол с правоверным, и оба будут ругать иудея. Здесь общие интересы отодвигают на десятый, двадцатый план межнациональные
