никем до сих пор не замечаемый таинственный крик
Вот он выходит ночью на пустую сцену, вымеривает сапогами ее, но пока не может найти особо отмеченного места, где во время адажио должно произойти его внезапное преображение
Вот он, оставив все дела, летит на Оппеле через огненный Берлин в оперу и обнаруживает, что партитуру подменили
Ко мне во сне на белых цырлях
Вплывает лебедь молодецкая
Я спрашиваю: Кто ты? Штирлиц?
Нет, – отвечает, – Я – Плисецкая
Нет, ты – Штирлиц! —
Нет, я – Плисецкая! —
Но ведь все это про Штирлица! —
Ну, тогда я – Штирлиц! —
Вот так-то, брат! —
Нет, я подумал, я лучше все-таки – Плисецкая
Он на балу великосветском
Раскланивается уверенно
Онегин вот, а вот – Болконский
Ростопчина вот, вот – Оленина
Все прекрасно
Но вот аккорд начальной лиры
И все вдруг смотрят восхищенно
На него —
А он в гестаповском мундире
Черном
Как Диадумен обнаженный
Штирлицу снится странный сон, что его выход, а он забыл рисунок танца, и все бросают косые взгляды на его мундир
Штирлицу снится сон, что затеяна крупная интрига, чтобы вытеснить его с главной партии, и что пружина интриги в руках Петра Ильича, но Штирлиц вовремя предпринимает умелые шаги, и соперники обезврежены
Штирлицу снится, что балету грозит крупная неудача, даже обструкция, он делает небольшие вынужденные изменения в партитуре и все проходит блестяще
После работы он приходит
Домой
Расслабленный он улыбается
Удовлетворенный
Что-то припомнить все пытается
Что-то тревожащее его
Но не может
Мундир снимает и вдруг видит
Под ним такой же черный мундир —
Вот, вот что так его тревожит!
Он долго сосредоточенно смотрит
и что-то решает про себя, потом
решительно надевает первый,
верхний мундир
и стремительно куда-то уносится
Волшебное ведро
О самой реальной практике колдования над волшебным ведром ничего не могу сказать – не знаю и никогда этим не занимался. Но занимался
