для…
ОН. И хорошо. И хорошо. Вы не должны играть. Как бы это объяснить? Люди ведь любят смотреть. Они на все любят смотреть. На что они любят смотреть больше всего? А?
ОНА. Что любят?
ОН. Убийство! Убийство, Елизавета Сергеевна! Они больше всего любят смотреть убийство!
ОНА. Убийство?
ОН. Да, да, именно убийство! Не верите?
ОНА. Я не знаю.
ОН. Ну, ладно. Вы сейчас убедитесь сами. Значит, убийцу вы не играли?
ОНА. Нет, не приходилось.
ОН. Понятно, понятно. Хорошо. Давайте, для разгону, вспомним что-нибудь из личной жизни. Если не убийство, то что-нибудь такое, ну, мучили вы кого-нибудь?
ОНА. Я?
ОН. Конечно, вы. Вы же должны убивать!
ОНА. Я? Убивать?
ОН. Вы, вы. Ну, это потом. Мучили, может, там кого в детстве.
ОНА. В детстве?
ОН. В детстве, в детстве. Дети ведь такие жестокие.
ОНА. Да, дети действительно непонятно почему жестокие такие. Даже страшно иногда бывает.
ОН. Вот видите. Вот видите. Так может мучили кого? Птичку, может быть? Кошку, там.
ОНА (вспоминает). Кошку?
ОН. Кошку, кошку.
ОНА (вспоминает). Кошку. (Уже ясно вспоминает.) Да, да. (Она вспомнила, вспомнила, было дело.) Да, да. Кошку. В детстве у меня кошка была.
ОН. Вот и хорошо. Вот и хорошо. Рыжая? Кот?
ОНА. Да, да. Рыжий кот. Ласковый такой. И вот я, помню (движения ее становятся артистичными, она входит в образ, начинает играть, как она играла, и играла неплохо, Антигону, например, даже очень хорошо, или Вассу Железнову – еще лучше: хотя, трудно сказать, что лучше) маленькая я была, ну, маленькая-маленькая, даже для своего возраста такая маленькая. Меня еще крохотулечкой звали (смеется. И правильно, что смеется. Елизавета Сергеевна и сейчас росту невеликого. А зачем он нужен – рост-то? Вон сколько дылд понавыросло, а пользы?), маленького была росточку, да и несмышленая. Несмышленая была. А вот на всякие такие штучки там, как, впрочем, и все дети – ну, просто дьявольская какая-то выдумка была. И бессердечие. Ох, какие жестокие дети. Ох, какие жестокие.
ОН. Да, да, жестокие, жестокие.
ОНА. Жестокие! Жестокие! Представляете?
ОН. Представляю! Представляю! Сам такой же был! Я вам потом тоже расскажу. И ведь любили кота-то?
ОНА. Да! Да! Любила. Как я его любила! Как я его любила! О, жестокая человеческая натура! Особенно дети! И я тоже!
ОН. Да, да и вы тоже!
ОНА. Маленькие с виду, ангелочки – а какая жестокость! Чудовища просто!
ОН. Ну что вы. Вы же были, наверно, доброй девочкой.
ОНА. Нет! Нет! Не защищайте меня! Я очень жестокий человек!
ОН. Ну что вы! Ну что вы!
ОНА. Да, да. И тогда в детстве тоже. Жестокая была. Когда родители уходили из дома, брала я бедного котика на руки, ласкала – как жестоко! – ласкала: Котик ты мой! хорошенький ты мой, лапонька моя! (Одной рукой изображает любимого котика, а другой – свою собственную руку.)
