погода сегодня, – произнес Йан.
Колин же стоял неподвижно и был непривычно молчалив – совсем как часовой на посту.
– Полагаю, что так, – кивнула Оливия.
– Ты чем-то недовольна, дорогая сестренка?
– Йан, можно мне сказать тебе кое-что?
– С каких это пор ты спрашиваешь у меня разрешения, Оливия? Хочешь произвести впечатление на будущего супруга?
– Будущий супруг и так уже совершенно очарован, – с улыбкой заметил Ланздаун.
– Что-то не припомню, Йан, чтобы мы с тобой когда-либо обменивались банальностями по поводу погоды, – сказала Оливия. – И ты никогда не называл меня «дорогая сестренка». – Она с вызовом посмотрела брату в глаза.
– Значит, я проявлял нерадивость, – ответил Йан, ухмыльнувшись. – Потому что ты действительно моя дорогая сестренка. Мне следовало бы чаще говорить тебе об этом. Мы только что оттуда. – Он кивнул в сторону салона. – Там сегодня масса совершенно неинтересных гравюр. Не правда ли, Колин?
– Да, совершенно неинтересных, – подтвердил Колин. – Почему бы нам всем четверым не зайти к Туайнингу, чтобы выпить… чего-нибудь горячего?
– Мы предпочитаем выпить чаю в чайной у Акермана, – решительно заявила Оливия и взяла Ланздауна под руку, собираясь пройти в художественный салон.
Но братья тут же преградили им путь.
– Как прошла примерка у мадам Марсо? – спросил Йан. – Я уверен, что твое платье прекрасно.
Оливия в ответ насмешливо фыркнула. Йан только тогда заинтересовался бы ее примерками, если бы начал носить женские платья. По-прежнему держа жениха под руку, она попыталась обойти братьев, но те, проявив ловкость и проворство, снова преградили ей дорогу.
– Не терпится нарваться на неприятности, джентльмены? – проговорил Ланздаун с деланым спокойствием, и Оливия поняла, что виконт пытается скрыть свой гнев.
Ее братья обменялись взглядами – между ними состоялся безмолвный братский разговор, – после чего Колин тихо, но отчетливо проговорил:
– Оливия, я полагаю, что тебе не следует ходить туда сегодня.
Но Колин допустил серьезнейшую ошибку. Сказать Оливии, что ей не следовало что-либо делать, было равносильно приглашению сделать именно то, чего делать не следовало. Но Колин осознал это слишком поздно. Братья вновь обменялись взглядами и, смирившись с неизбежным, с мрачной покорностью отступили в сторону.
Оливия чуть ли не вбежала в салон. И сразу остановилась, оглядывая зал. Вроде бы ничего необычного… И все выглядело превосходно – как всегда.
Оливия снова осмотрелась. Ах, она очень любила салон Акермана… Здесь было просторно, радостно и светло, а лучи солнца, проникавшие в зал сквозь ряд высоких окон, придавали произведениям искусства особое очарование.
Покосившись на братьев, хранивших молчание, Оливия направилась к стене, где на почетном месте висела
