style="font-size:15px;"> – Не могу знать, господин советник, – пожал плечами законник. – Мне доведено в устной форме.
В лифте Шестакову в голову опять заползла Гюрза. Она же Искра Сергеевна. Вчерашний день был тяжелым и не принес ни единой хорошей новости. Камеры наблюдения с парковки «Фестиваля», на которые Шестаков сильно надеялся, записали только «белый шум». Причем с того самого момента, когда техподдержка пошла на штурм. Безопасники «Фестиваля» кивали на группу Седого: мол, они оборвали кабель, а Седой клялся, что оборвать армированное оптоволокно его бойцы не смогли бы даже при очень большом везении. В общем, поработали хорошо, крайних опять нет.
И по машине полный ноль. Как официально сообщила дорожная полиция, в городе зарегистрировано два «Ламборджини-Мираджио». Одного монстра подарил на совершеннолетие любимой дочурке генерал-губернатор. На втором авто – какое интересное совпадение! – раскатывает по городу гражданка Гусельникова, без пяти минут законная супруга владельца «Фестиваля» Геннадия Пашкова. Но эта юная госпожа, осторожно опрошенная следователем, божилась, что именно в тот день она к своему будущему мужу на работу не заезжала, а провела весь день в спа-центре «Алтайская мечта».
Можно, конечно, проверить показания этой Гусельниковой, поговорить с ее подругами, но это будет, как опасался Шестаков, бессмысленной тратой времени. Версия с машиной отвалилась, и с этим фактом надо смириться. Любой здравомыслящий федеральный судья, к которому Шестаков обратится с предложением о продлении сроков предварительного следствия, сразу спросит: все ли в порядке у тебя с головой, советник? Какую еще машину ты будешь искать, если и так все понятно?
На своем этаже Шестаков едва не споткнулся о непривычную тишину.
– Здравия желаю, – хмуро обронил он, озираясь.
Персонального кабинета Шестаков не имел никогда. Сначала не позволяла должность, а когда позволила, было уже поздно что-то менять. И Шестаков распорядился построить себе небольшое возвышение в самом центре оперативного офиса. Тогда ему казалось, что если подчиненные будут постоянно видеть, как босс горит на работе, то они начнут гореть тоже. Или хотя бы тлеть. Но жизнь показала, что он заблуждался…
– О чем молчим? – поинтересовался Шестаков, опускаясь в свое любимое жесткое кресло с прямой спинкой. – Почему никто не доложил о проблемах в московской штаб-квартире? Или я, по-вашему, должен узнавать новости из телевизора? И где, кстати, наш многоуважаемый Жорес, черт его подери, Андреевич?
Шестеро молодых и чем-то неуловимо похожих друг на друга оперативных следователей – Иннокентий, Михаил, Матвей, Павел, Петр и Илья – одновременно посмотрели в дальний угол офиса, где в ожидании очередной неприятности скукожился человек с простой русской фамилией Кузьмичев и не совсем русским именем Жорес.
– Господин Кузьмичев, могу ли узнать у вас, куда подевался мой экземпляр ночного отчета этих ракообразных особей, которых лишь по чудовищному недоразумению
