бесплатные читальни, насаждавших чахлые деревца против пыли и чайные против пьянства, организовывавших первые любительские спектакли и первые забастовки на первой в городе паровой мельнице. После революции количество дон-кихотов начало возрастать катастрофически и в годы Целины превысило число простодыристых санчо-панс. Город менялся. Вместо ветряных мельниц на окраинах вздымались трубы промышленных предприятий, рядом с которыми закономерно росли спальные кварталы типовых многоэтажек. Мы переехали в одну из них в тот самый год, когда в центре снесли старую пожарную каланчу. В просторной и светлой квартире с видом на зелёную аллею (переезжали в начале августа) и площадь перед Дворцом культуры требовалась новая, сугубо городская мебель. Поэтому место кованого сундука занял добротный книжный шкаф. Это громоздкое сооружение из полированного дерева держалось истым аристократом: этакое подобие Вавилонской башни, снизу доверху утыканное всевозможными раздвижными дверцами, откидными дверцами, обычными распашными дверцами (я уж молчу о выдвижных ящиках). За слегка запотевшим прозеленью стеклом, на прогнувшихся от бремени полках, в софийской пыли осыпавшейся позолоты – чувствовалась острая тишина листопада. И когда я, пытаясь рассмотреть имена на потемневших, чинных, как чиновничьи мундиры, корешках, касался лбом стекла, меня обжигало нешуточным холодом, словно проводили по лицу зеленоватым и солёным куском льда.
5. Перспектива
Антон смахнул с лица лёгкую паутину прохлады. Небо стремительно светлело, отделяясь, отдаляясь от бескровных, разбелённых предрассветной дымкой кровель. Абсолютно безлюдный – ни машин, ни пешеходов – проспект уводил вдумчивый взгляд вдоль официальных фасадов к незримой точке схода, сходил на «нет» в линейной перспективе, исчезал в математической абстракции, лишённой каких-либо земных примет.
6. Замедление движения
– Вы опять отстаёте? – возмущённая Аделаида (демонстрирующая возмущение всеми складками своей кофты под невозмутимой прямизной кожуха) гневно оборотилась к Антону.
Тот и впрямь стоял шагов на десять позади – у обшарпанного забора, ограждающего от посторонних некое медицинское учреждение. А, может, и не медицинское. Но, несомненно, какое-то учреждение, полускрытое отяжелевшей за ночь зеленью небольшого палисадника.
– Что там? – возмущение мешалось с любопытством.
– Книга, – ответил Антон.
– Книга? – она подошла поближе и удостоверилась, что не ослышалась. На крошащемся кирпичном основании ограды, из которого росли вверх коричневые от ржавой коросты прутья, действительно, лежал солидный том в плотном, под кожу сделанном переплёте. Не новый. Ещё советского, судя по всему, издания: страницы сжелтели, а обложка обтрепалась на уголках, обнажив картонное нутро.
– Вы разве верите в знаки? – спросила девушка,
