когда Катя изложила эти соображения старухе, та подняла ее на смех.
– Волкам, если зимой посчастливится тушу павшего лося или кабана найти, они ее в один присест сожрут, с костями, рогами и копытами. И ничего им не сделается. Какое там несварение желудка! О чем ты! Волки и слов таких не знают. Что мягче камня, то их желудок отлично переварит. Ты лучше иди назад в дом, принеси оттуда рогожу какую. Надо нам Нугзара с дороги отволочь.
Но Катя все равно не могла успокоиться. Она четко видела взаимосвязь между пропажей их пельменей и смертью ручного прикормленного сердобольными бабками волка. Если Нугзар издох оттого, что сожрал их пельмени, то что бы это могло значить лично для них?
Вернувшись с рогожей назад к туше мертвого волка, Катя обнаружила исчезновение бабушки Меланьи.
– Новая история! Куда старушка-то теперь делась?
Впору было бы запаниковать. Вокруг стояла непроглядная темень. Лишь далеко в лесу вроде как мерцал какой-то крохотный огонек. Но то ли он Кате почудился, то ли что, а только вскоре и его не стало видно. Ни фонаря, ни светящейся рекламы, ничего! Одна лишь зимняя ночь, снег и пустота. Кто-то скажет, красота, но Катюша была горожанкой до мозга костей. Ее окружающие поля и леса пугали.
Так и чудилось, что сейчас оттуда выйдут приятели Нугзара и одними сожранными пельменями дело тут не ограничится. Девушкой Катя была во многих местах мягкой, и она справедливо опасалась, как бы хищники ее не погрызли. Если уж они даже бабкой Меланьей не побрезговали.
Но потом Катя взяла себя в руки и сообразила, что без боя энергичная старуха бы волкам не сдалась, значит, она просто куда-то ушла. Но и пойти в деревне особенно некуда. Следовательно, если бабушки нет на дорожке и домой она к себе тоже не возвращалась, значит, она пошла к своей подруге.
И Катюша тоже поспешила к дому бабушки Матрены. В дверях она столкнулась с самой хозяйкой, которая, накинув на плечи шубу, шла своими глазами убедиться в смерти любимца. Всю оставшуюся часть вечера и ночи бабки оплакивали волка. В их воспоминаниях он вновь становился несмышленым щенком, которого бабушки с их другом – старым, ныне уже тоже покойным лесником – нашли на опушке леса, когда отправились туда за первыми майскими грибами.
– Один Нугзарка был. Ни родителей, ни братьев. Волчица то ли его бросила, то ли он потерялся, то ли с самой что случилось, но он долго полз. Отощал совсем. Еле его выходили. Сгущенкой с водой разведенной отпаивали. Потом окреп, уже на каши перешел. Ничего, вырос, будь здоров, не хуже других. Думали, вроде собаки нам будет.
Только на цепи волк сидеть не желал. Каждую ночь выл так, что старухи не могли спать. Нугзар переселился жить к леснику, но и там недолго прожил. Начал тосковать, хиреть. Пришлось отпустить серого в лес, куда рвалась его дикая душа.
Катя устала слушать болтовню старух и задремала. Когда утром она открыла глаза, то старухи все еще продолжали обсуждать смерть волка. Они судили и рядили так и этак, что могло с ним приключиться, но Катя сегодня
