случаях; так редко, что многие не верят, например, в воскресение Христа. Вообще, по-видимому, возможности наших рук шире возможностей нашего воображения.
Умереть усилием воли.
Пусть пристально глядят акулы в иллюминаторы кают.
Люди, не выдержавшие последнего пустячного испытания, не договорившие заклинания. Окоченввшие трупы лежат в пяти метрах от великих открытий.
Издохнуть на берегу Великого Океана.
Не верю в смерть, не впущу серого волка. Если умру – не верьте ни одному моему слову. Он умер – значит, он лгал.
Когда изобретут бессмертие, смерть перейдет из аксиом в теоремы этики. Ведь нельзя же допустить массовое бессмертие.
Смерть. Прелесть последних минут, волшебство трещин в племени мрамора. Мужчины и женщины наконечника стрелы.
Пейзажи
Сверкает между сосен декольте реки.
Берега ее оторочены бегущими соболями.
Вода ее – чистая ртуть. Плывут в ней, незамеченные, стаи стальных иголок, оловянные бруски, колечки, чугунные плитки.
Письменный стол. Объемное слово разложено по плоскостям. Ветер через форточку выдувает на столе бумажные пузыри. Стеклянные торы безумно легки. Вздрагивают на остриях предметов.
В отдаленных залах зеркальца дли бритья разбросаны твои отрубленные пальцы, волосы и уголки губ.
Шоссе ночью. Жемчужные лампочки прокусывают воздух до желтой крови. Ночь зализывает укусы влажным языком. Как кошки, перебегают дорогу черные автомобили. Проходят облака, как усталые воины после тяжёлой победы. И гербовая печать луны освещает всю эту утварь – придает всему официальность.
Роскошь от развалин дома. Развалины моря и леса.
А если сейчас я иду и в глазах моих юношеское серебро… и руки темные и гибкие как бронза… А в порту южного полушария два часа ночи и дома оставлены на асфальте как горки грязной посуды. На улицах валяются корки хлеба и апельсинов. Ночные ветры изредка гонят по переулкам фантики от дорогих конфет – женщины в шуршащих платьях и ярких плащах. Они торопятся домой, обходя объедки, отворачиваясь молча от пристающих нв перекрестках ветров. Дождь холодной водой сполоснул дома и кучи и уголки между будками… В ладонях катаются шарики. Поверхность их не отражает ничего снаружи и не пропускает никого изнутри.
Фонари – это маленькие лжинки, засыпавшие город.
Догмы представляют суммы степеней 2. Стекла – вы подражаете Ничему. Собираю оборванные телефоны – им надо вспомнить между собой. Собираю черепки зеркал – им тоже.
Положите вое на место, как было. В заключение надо аккуратно всунуть лифты в темные пролеты лестниц.
Звуки
Журчанье булыжных струй. Лопаются глобусы.
Уже разбиты стекла в горошек цоканья копыт.
Шелест кованых подков все нежней и свежей.
Тремя
