для пяти пары рук работы было более чем достаточно, тем паче что тлеющая махорка обжигала пальцы, а дым ел глаза. Едва только волшебная чаша освободилась (под ногами теперь сияло и дымилось, словно ватага по примеру легендарных нестинаров собиралась плясать на углях), как Верка боязливо сунула в нее плитку прессованных орехов, на всякий случай освобожденную от обертки.
Ждать результатов пришлось недолго. Очертания чаши вдруг потускнели и утратили четкость. На мгновение она вновь стала роем мельтешащих искр, а затем исчезла бесследно. Ореховая плитка брякнулась на то, что в обычном мире называется землей или твердью, а тут было черт знает чем – некой невидимой, почти условной плоскостью.
– Испортили! – ахнула Лилечка. – Такую вещь испортили!
– Да тут ничего даже бомбой не испортишь, – успокоил ее Зяблик. – Все с хитрым расчетом задумано. И не такими мозгами, как наши.
– Одноразового действия аппарат, – многозначительно произнес Смыков. – Чтоб не обжирались зря. Надо следующего сеанса ждать.
– Вы уверены? – Лилечка оглянулась по сторонам. – Лева, это правда?
– Да, – Лева почесал затылок. – Скорее всего…
– А что мы туда положим завтра? Что-нибудь вкусненькое? – не унималась Лилечка.
– Не положим, а нальем, – строго сказала Верка, в последнее время взявшая на себя обязанности начпрода.
– Спиртяги? – воскликнул Зяблик. – Вот это дело!
– Простой воды нальем, – отрезала Верка. – У нас всего три фляги осталось. А там видно будет.
Ко сну отходили полуголодными, но окрыленными надеждой на скорое изобилие. Все уже засыпали, когда Зяблик поднял голову и замогильным голосом произнес:
– А ведь соврал этот жук навозный, что егерем назвался… Если здесь повсюду такие цветочки растут, то и патронов у его шоблы должно быть навалом…
Никто ничего ему не ответил, да Зяблик уже и сам храпел, как лошадь перед непогодой.
– Без костра мы тут скоро загнемся все к хренам собачьим! – клацая зубами, сказал наутро Зяблик.
– Было бы хоть одно поленце с собой, – мечтательно произнес Смыков, вместо шапки, утерянной еще в Нейтральной зоне, водрузивший себе на голову чалму из махрового полотенца. – Мы бы его размножали ежедневно.
– А жрали бы что? – буркнула Верка, покрасневшими руками ломая очередную плитку шоколада. – Угольки?
Уже окончательно рассвело, и хрустальный чертог, полный смутных теней и обманчивых миражей, вновь засиял вокруг всеми оттенками лазоревого цвета.
– Публика уже на ногах, – сообщил Цыпф, внимательно следивший за суетой, царившей вдали и вблизи. – Блохи очнулись от спячки. Представление возобновляется.
– Тогда, может, и мы пойдем, – предложила Верка. – Или будем сигнала дожидаться?
– Пойдем, пойдем, – поддержал ее Смыков. – Я так думаю, что рассвет сам по себе и есть сигнал. Персонально
