Ведь он жуткий эгоист.
И до чего она была рада снова увидеть это мерзкое эгоистичное лицо! И как ей хотелось измазать его в очень жирном торте или хотя бы слегка освежить не самым дорогим шампанским!
За несколько секунд она испытала весь спектр человеческих эмоций ‒ от дикого отвращения до глубочайшего смирения, от невыразимой радости до жуткой печали, от сильнейшего страха до абсолютного удовлетворения… Конечно, для нее это было не впервые. Но все же Доминик оказывает на нее мистическое влияние, и, когда он рядом, все ее чувства, эмоции и волнения усиливаются в сотни раз.
Интересно, зачем он приехал? Хочет попросить ее вернуться? Пообещает стать другим человеком? Нет… Доминик не из тех, кто дает пустые обещания. А может, он переживает из‒ за работы? Ведь она вкладывала в их дело столько сил и эмоций… А что если он скажет ей, что все кончено? Что ему не нужно от нее ни любви, ни помощи и что если ей нужно быть одной, то он готов предоставить ей такую возможность?
Эстель захлопнула дверь в надежде, что образ Доминика на пороге ее новой квартиры ‒ все же результат глубокой медитации.
Подождав несколько минут, она снова открыла дверь. Доминик все еще стоял на пороге.
‒ Какого хрена ты здесь делаешь? И как, черт тебя дери, ты меня нашел?
‒ Это было нетрудно. Я зашел в сувенирный магазинчик на площади кардинала Люсона. Помнишь, мы ведь там были?
‒ Серьезно?
Доминик одарил Эстель упрекающим взглядом. Эстель была в шоке. Как она могла забыть такую важную деталь? Она ведь никогда и ничего не забывает. Ее память удерживает любые, даже самые незначительные и бесполезные факты, и еще недавно ей казалось, что она может расписать их с Домиником романтичное путешествие по секундам. Так почему же ее сознание вычеркнуло самые главные, самые душевные сцены их поездки? Он ведь тогда купил ей почти килограмм розового печенья, и она съела его за несколько часов, и он в шутку упрекнул ее в обжорстве, и она, как обычно не оценив его юмора, приняла серьезный вид и не разговаривала с ним положенные две минуты, и, чтобы поднять ей настроение, Доминик вернулся в магазин и купил ей… почти два килограмма розового печенья, и это было так мило с его стороны, что Эстель едва не расплакалась, но, разумеется, в самый ответственный момент, сдержала свои эмоции.
‒ Я вспомнила, ‒ еле слышно прошептала Эстель.
‒ Ты ведь никогда и ничего не забываешь…
‒ Я тоже так думала. Может, в тот день мне было слишком хорошо, а я, как ты знаешь, обычного такого не допускаю.
‒ Хочешь сказать, что в тот день ты была счастлива?
У Эстель потемнело в глазах. Казалось, она вот-вот потеряет сознание. А что если в тот день она и вправду была счастлива? Неприятие действительности, амбициозность, чопорность, закрытость, вредность, манерная грубость и абсолютное неумение быть счастливой, ‒ все это ведь неотъемлемые части ее индивидуальности. И если она вздумает отказаться хотя бы от одной из них, она уже будет не той Эстель, что готова к бесконечным приключения и
