знанию; информация – ложь… чем обильнее насыщенность информационным пойлом, тем ниже достоверность; сомнение отравляет себя за счет собственных же семян обмана. И география над этим не властна.
Не властна над выбором пленки и способа отторжения/выражения, но даже если ты мыслишь себя в подобающей случаю сепии роуд-муви, необходимо оставаться готовым к тому, что реальность обернется глянцем: скандинавский playboy у соседа соскальзывает в невещный поток за окном и уже после, когда я раскошелюсь на кофе и буду неторопливо пить его остывающим и безвкусным, наблюдая группу умственно отсталых в первом ряду, нервная линия женственного силуэта найдет свое продолжение горизонтальными чертами, теряющимися в нагромождении поручней и ступенек.
Идея – это ключ к психоделическому смещению.
– Мы ведь с тобой встречались…
Мои наглухо ебанутые друзья-скинхеды, позднее – традиционалисты, позднее – православные активисты, в эпоху пубертатного безумия поголовно сидели на доступных нищебродских смесях – химический состав их организмов представлял исконно научный интерес, но после кто-то уже перешел на дезоморфин, кто-то на чай, кто-то вернулся к бытовым радостям алкоголизма, в конечном счете им это было не нужно, пока у них была глобальная, всепоглощающая идея и цель.
Призвание романтиков: уничтожить иные варианты реальности… даже не так, не уничтожить, но положить жизнь на борьбу с ней и, в идеале, пасть в бою. И вот тут уже сойдут любые методы и модели. Так почему бы не прибегнуть к определенного рода ускорению?!
В конце концов, на этом держался каждый новый нацизм.
Она стоит надо мной в мешковатой спортивной одежде, крашеная в некогда черный (недавно, и совершенно наивно, если судить по тому, что соленый ветер и непредсказуемая влажность разъели дешевую краску, расщепили ее на составные части, больший процент которых приходился на зеленый, стекавший теперь редкими ручейками, очерчивая овал лица и въедаясь в подушечки пальцев), но глаза черны по настоящему расширенными зрачками, впивающимися в кожу, насквозь вымороженными…
– Ты потерял багаж, потом втыкал в скульптуру на площади, но это все совершенно не важно, ведь мы уже виделись раньше… там была тема с билетами и корешками, барыжничающими… Ты когда-нибудь убивал человека?!
Я не очень-то разделяю подобного рода разговоры за чашечкой кофе. Во мне, все же, больше склонности к вольным философствованиям на отвлеченные темы, а вся это предельная конкретность вызывает предчувствие грядущей затравленности и скуки, да, но я ни на секунду не поверил бы в то, что сказанное было не более чем милой шуткой для поддержания беседы (из серии пустопорожнего трепа про погоду или сны… или о чем еще там можно трепаться в штатной кофейне)
Потому все что мне остается – тупо пялиться на ее ботинки и всем видом выражать готовность к ответу и молчаливой непричастности ко всему происходящему
– Вот и хорошо,
