это последние. Теперь уходи. Джиорджио не подал ему денег, но положил их на краю постели. Экзили улыбнулся, взял деньги и, кладя их в карман, сказал тоном, в котором звучали лесть и ирония:
– У тебя благородное сердце. Он огляделся кругом.
– У тебя также прелестная спальня.
Он сел на диван, налил себе рюмочку ликера и наполнил сигарами портсигар.
– Кто теперь твоя любовница? Ведь не та, что в прошлом году, не правда ли?
– Ступай, Экзили, я хочу спать.
– Какое это чудное создание! Самые красивые глаза в Риме! Она еще здесь? Я не встречаю ее с некоторых пор. Она, вероятно, уехала. У нее есть, кажется, сестра в Милане.
Он налил себе еще рюмку и разом выпил ее; он, может быть, для того и болтал, чтобы успеть опорожнить бутылку.
– Она ведь разошлась с мужем? Ее финансовые дела, должно быть, плохи, но одевается она всегда хорошо. Я встретил ее месяца два тому назад на улице Бабуино. Знаешь, кто будет, вероятно, твоим противником? Этот Монти… Ты едва ли знаешь его; это коммерсант из провинции – высокий, толстый, молодой блондин. Он как раз следил за ней в тот день на улице Бабуино. Знаешь, всегда видно, когда мужчина следит за женщиной… Этот Монти очень богат.
Он произнес последнее слово с легким ударением, и в его отвратительном голосе слышались зависть и жадность. Затем он бесшумно выпил третью рюмку.
– Джиорджио, ты спишь?
Джиорджио не ответил, притворяясь спящим, несмотря на то, что слышал все. Он боялся, чтобы Экзили не услышал, как бьется его сердце под одеялом.
– Джиорджио!
Он сделал вид, что очнулся от полусна.
– Как! Ты еще здесь? Когда же ты уйдешь?
– Я ухожу, – ответил Экзили, подходя к кровати. – Погляди-ка, черепаховая шпилька!
Он наклонился, поднял ее с ковра и, с любопытством разглядев ее, положил на покрывало.
– Какой ты счастливый! – сказал он своим обычным полуироническим, полульстивым тоном. – Итак, до свиданья, и благодарю тебя.
Он протянул руку, но Джиорджио не вынул своей руки из-под одеяла. Экзили повернулся к двери.
– У тебя прелестный ликер. Я выпью еще рюмочку.
Он выпил и ушел. Джиорджио остался в постели, отравленный ядом злобы и сомнений.
Второго апреля должна была наступить вторая годовщина.
– Надо отпраздновать ее где-нибудь вне Рима, – сказала Ипполита. – Мы проведем целую неделю, полную любви, совсем одни где бы то ни было, но только не здесь.
– Помнишь нашу первую годовщину в прошлом году? – спросил Джиорджио.
– Помню.
– Это было на Пасху, в воскресенье на Пасхальной неделе.
– Я пришла к тебе утром в десять…
– На тебе была английская жакетка, которая мне так нравилась. А в руках ты держала молитвенник.
– Я не была в церкви в это утро!
– Но, тем не менее ты страшно торопилась…
– Я
