и Сальватор загнал машину в благодатную тень. На одной из террас был разбит маленький садик с чахлыми кустиками; под садик-то мы и вошли.
Лифт не работал, и мы по душной, не самой чистой из лестниц забрались на шестой этаж. На площадку выходили двери четырех квартир. На стене была размашистая, сделанная черной краской надпись; ее закрасили зеленым, но слова упрямо проступали: «Мигель Перес – дурак и мафиозо». Ознакомившись со стенной росписью, я позвонил в квартиру «дурака и мафиозо». Подождал и снова нажал кнопку звонка, и не отпускал ее довольно долго.
– Сиеста, – заметил Сальватор.
– Рановато еще.
– У бездельников всегда сиеста.
Тогда я попытал счастья в квартире рядом. Дверь открыла женщина с двумя смешными хвостиками над ушами.
– Здравствуйте, – она улыбнулась.
– Добрый день. Мы из школы телохранителей, где учится сеньор Перес.
– Я вас знаю, – она улыбнулась во весь рот. – Вы Эстебан Тоски, полоумный сын…
– Нет! – затряс я головой. – Я Тео Вальдес, в трезвом уме и твердой памяти. Честное слово.
Она рассмеялась.
– Видела вас на телеэкране. Так что вы хотите, сеньор Тео Вальдес?
– У вас тут веселая надпись, – я указал на закрашенное художество. – Она что-нибудь значит или это дети баловались?
– Вы понимаете: мафиози не должны обучаться в школе телохранителей, – серьезно изрек Сальватор.
– Понимаю. Но Перес скорее дурак, чем мафиозо. Это мой сын изощрялся, – проговорила она извиняющимся тоном. – Сам еще маленький дурачок.
– Простите, а можно с ним побеседовать?
Женщина с сомнением поджала губы; хвостики у нее над ушами торчали, как изогнутые рожки.
– Это не блажь, поверьте, – Сальватор подал ей свое удостоверение.
– Ну, заходите… господа охранники. Пепе! – крикнула она.
Мы вошли. Прихожая была увешана плетеньем из соломки и букетами сухих цветов. Явился Пепе: худой подросток в бриджах и красной майке, которая была ему велика на несколько размеров; нижний край выреза был возле пупа.
– Привет, – сказал он деловито. – Кто такие?
Я снова представился и изложил свое дело. Пепе ухмыльнулся.
– Это уж давно! – он махнул рукой в сторону входной двери, за которой находилось его творение. – Я видел Мигеля с каким-то бандюком. Бандюк – как в кино. Здоровенный – во! – Мальчишка развернул согнутые в локтях руки и напряг свои худосочные бицепсы. – И рожа такая, что не подходи. У-у, страшный! – Он наслаждался, пугая нас.
– Чем страшный-то? – спросил я. – Одноглазый и со шрамом в пол-лица?
– Не-е. – Пепе всерьез задумался. – Такой… хищный. Как ягуар. Мигель его боялся, аж приседал. И льстил.
– Это как?
– А вот, – он скривил губы и запищал, передразнивая: – Ти-ти-ти, сю-сю-сю. Старался угодить.
– Ластился, – поправила Пепе мать.
– Что
