беспомощность утешаютбывшие полковники,
герои-любовники…
Жизнь большая
то ли была, то ли мимо прошла.
А собачка? А что собачка —
маленькая сучка непонятной породы,
скромно угощается колбасной шкуркой,
загадочно молчит, как и ее хозяйка.
Правда, злые языки пустили коварный слух,
будто дама отродясь глухонемая
и пол жизни провела в городском дурдоме.
Но буфетчица Тоня
утверждает, что если бы не эта дама,
у нас бы давно был шалман и притон.
А так, приличное заведение.
Коля
Мы говорим не то, что думаем,
думаем не то, что подразумеваем,
а делаем, как прикажут,
а не то, что хотели бы делать.
Так уж устроен мир нормальных людей.
Вот, и кто тем укладом доволен?
Но живет во дворе у нас Коля —
тихий такой дурачок.
Верит каждому слову буквально,
улыбается ни о чем,
со всеми здоровается за руку.
Руки его теплые, мягкие. Натурально
переживает за всех.
Обидеть такого паскудный грех.
И мы уж, как можем
при нем хорошими быть стараемся,
чтобы Коля зря не расстраивался.
А Коля опять заболел —
врожденный порок сердца,
слабый иммунитет и другие
сопутствующие диагнозы.
Его мама, дворничиха Егоровна
умаялась с ним вконец.
И мы притихли.
Страшно Колю-то потерять.
Ходим на цыпочках, шепчемся:
«Вы слышали? – Коля-то болен.»
Куда нам, таким, без Коли?
Как бы не скурвиться окончательно…
Подстилка
Ни платочка, ни колечка,
ни цветочка за любовь
вышел утром, отряхнулся,
как в уборную сходил.
Ну, не принц и не на белом,
и совсем не на коне.
Просто так, с тобою путался,
в замужество не звал.
Васькиной тебя подстилкою
считали за глаза.
А когда ты окочурилась
на фабрике своей,
Васька взял, да и повесился
в сарае, в том углу,
где впервой тебя, по пьяне,
грубой силой завалил.
Камень
Нервы на грани, когда под ногами
громко и грузно хрустит серый гравий.
Ты, хоть ослепни, старанья напрасны —
гравий тот серый, он серый, не красный.
Серый подходит всему полумерой.
В разных цветах сочетается серый.
Только душе моей ближе, сродни
темно-бордовый и красный гранит,
с черным вкрапленьем, почти однородный.
я выбираю камень надгробный,
где остается только отметить
имя и даты рожденья и смерти.
И пробудиться от содроганья,
чтоб
