туфлях мерзнут подошвы ног. Наверное, дело в лишнем весе, придавливающем ее ступни к земле.
– Ладно, ладно.
Мать в последний раз глубоко затягивается и бросает сигарету в снег. Она шипит, оставляя пятнышко черной сажи.
15
Молочное зеркало
1 ноября 1983
Когда Том вошел в наш дом, зеркало внезапно стало молочным, в его центре разошлось облако, как глаукома. Я такого раньше никогда не видела, и меня это напугало.
– Пришел, как смог, – сказал Том. – От Элизабет в последнее время трудно уходить. Она ненавидит оставаться одна. Наши родители уехали на какое-то время.
– А твой брат Криспин?
– Он? Он не в счет. Его вечно нет, все время бродит где-то. Я решил воспользоваться возможностью – Элизабет нашла мамину таблетку снотворного. Всего одна осталась, на дне пузырька. Похоже, сестра неделю может проспать. Слушай, если я тебя куда-нибудь свожу, как твои, не будут против?
Я вспомнила долгие летние вечера, когда убегала от кулаков Мика и часами укрывалась под розовой аркой ревеня на огородах. Покачала головой.
– Я вроде как сама себе хозяйка, – наконец, сказала я, пренебрегая тем, что Барбара всегда говорила, что она места себе не находит каждый раз, как я сбегаю. – Просто подожди, пока я переоденусь.
По дороге наверх я взглянула в зеркало. Молоко превратилось в сумрак. В бледность, подернутую чем-то, похожим на гниль, на яичный белок, начавший портиться по краям.
Рубашка в желтую клетку, в которой я была в день рождения, уже казалась слишком детской. Бо́льшую часть своих унылых старых вещей я преобразила с помощью разрезов и швов, чтобы они походили на то, что носит Сьюзи. Я даже отыскала под лестницей старые пальто и плащи дедушки и стала их носить, хотя Мик едва не подавился, когда впервые меня увидел – словно тесть, который его за человека-то толком не считал, вернулся во плоти, поговорить.
Я оделась в черное и нарисовала на губах красный лук Купидона. Спустившись, я заметила, что Том так и не обзавелся носками, и его торчащие лодыжки казались еще краснее и ободраннее, чем в прошлый раз, будто башмаки стали натирать сильнее.
– Это что? – спросил Том, подбородком указав в открытую дверь гостиной.
– Отцовские гири. Он их поднимает по двести раз дважды в день, когда пытается улучшить свою форму.
Из моего собственного эксперимента с гирями ничего особо не вышло. Я каждый вечер щупала бицепсы, но они не твердели и не увеличивались.
– Правда? Я такие видел на картинках, дай я попробую.
– Нет, я…
Он уже подошел к гирям, поднял их и так принялся бешено ими махать, что я подумала: сейчас они отлетят и разобьют телевизор.
– Не надо! – крикнула я. – Осторожнее, пожалуйста, осторожнее!
Но он начал изображать какие-то физкультурные упражнения, стал смешно приседать, пока гиря в его левой руке не ударилась об пол с грохотом, от которого,
