в человеке!» – ворчали мужики. Однако мирились: других мельниц поблизости не было.
Плата за помол шла в барские закрома. У Ширяевой мельник был человеком своим, доверенным.
Лёшку Полубояров встретил настороженно. Прошелся глазами по мальчику, потрогал за плечи, посмотрел на руки, произнес:
– Ростом не вышел. Да ладно, посмотрим, какой из тебя работник.
И Харитина покосилась на Лёшку.
– Питерский! – усмехнулась. Потом подумала и добавила: – Ладно, нам и питерский подойдет.
На новой работе Лёшке сразу нашлось много разных дел. У Харитины – воду таскать для индюшек, птичий помет выскребать наружу, утром отгонять птиц на мельничное подворье, а к вечеру загонять назад в индюшатник. А еще следить, чтобы индюки между собой не дрались, – чуть что, разгонять хворостиной.
У мельника – машинным маслом смазывать разные шестерни, следить, чтобы, упаси бог, зубчатая передача где-нибудь не заела, а главное – смотреть за мешками: возвращать пустые мешки хозяевам.
Прошло несколько дней. И Полубояров и Харитина привыкли к помощнику. Стали они наставлять его уму-разуму.
– Ты, дурья голова, – говорила Харитина, – не забывай дырки в мешках прокалывать. Зазевался мужик, а ты и проткни. Пусть зерно сыплется, сы-ы-плется, – растягивала Харитина. – Индюшки его враз подберут.
– Ты, парень, того, – наставлял Полубояров, – мешки возвращай с умом. Считай так: раз, два, четыре. Понял? Она, мешку цена, хоть и грош, а всё же в хозяйстве вещь не лишняя. Да бери не всякий, бери с выбором, чтобы получше. Понял?
И чем больше крутился Лёшка в помощниках, тем больше ему находилось всяких занятий. Чуть задержится мальчик у Харитины, Полубояров уже кричит:
– Лёшка! Лёшка!
Едва пристроится к мельничным делам, с пригорка вопит Харитина:
– Лёшка! Лёшка!
Так и крутится мальчик целый день между Полубояровым и Харитиной, между мельницей и индюшатником, хоть разорвись на две части!
По вопросу земли
Через несколько дней барыня вызвала Лёшку, стала расспрашивать о Петрограде.
Мальчик и Олимпиаде Мелакиевне принялся рассказывать про то, как разъезжали грузовики, про Арсенал и как арестовывали жандармов.
– Ох, ох!.. – вздыхала Ширяева. – И чего только люди хотят? Царя ни за что ни про что… Ну, а как мужики, про что мужики на селе говорят?
Лёшка замялся:
– Про всякое.
– Ну, а про что такое всякое? Про землю небось говорят?
– Говорят.
– Злодеи! – ругнулась Ширяева. – Разбойники.
Барыню на селе не любили. И за землю брала втридорога – сдавала в аренду за копну из трех снятых. И к барскому лугу не подпускала. А с лесом! Да пропади ты пропадом, этот лес! Дерево не руби, валежник не выноси, грибы, ягоды не собирай.
– Мое! – чуть что кричала Ширяева. – Что хочу, то и делаю!
О разделе помещичьей земли в Голодай-селе заговорили сразу же после Февральской
