как будто за пару минут до этого он в раздумье запустил в них пятерню, а потом так и не пригладил. Помятый костюм в рисунке своих складок соотносился более с узором на спинке стула, нежели с изгибами тела, на которое был напялен, что выдавало в его владельце человека, привыкшего проводить дни за письменным столом. Вот и сейчас он склонился над кипой машинописных страниц, сидя в дальнем углу комнаты. Тишину, которая царила в помещении, можно было бы смело назвать гробовой, кабы не оглушительное тиканье настенных электрических часов, подвешенных над входной дверью.
Толстяк поднял голову, бросив быстрый взгляд на громогласный хронометр, а затем переведя его на своего более молодого товарища.
– Данай Эвклидович, что же вы домой не идете? – произнес он. – Скоро восемь уже.
– И что с того? – фыркнул заезжий лектор, уставившись на толстяка так, словно тот предлагал ему что-то абсолютно нелепое и даже неприличное для серьезного человека. – Куда мне идти? В съемную квартиру? Это мой дом на ближайшую неделю.
– Но здесь-то чего сидеть, в пыльном помещении? – пожал плечами толстяк.
– А вы… – заезжий лектор замялся, не зная, очевидно, имени своего собеседника.
– Кукушкин Павел Борисович, – с готовностью подсказал толстяк. – Я был у вас сегодня на лекции.
– Да, я помню, – хмыкнул заезжий лектор, вернувшись затем к своему так и не заданному вопросу: – А вы, Павел Борисович, чего сами-то припозднились?
– Я, Данай Эвклидович, студентку жду, – охотно сообщил Кукушкин. – Она мне зачет по античке придет сдавать.
– Понятно, – протянул его собеседник.
Он хотел еще что-то добавить, но его прервал робкий стук в дверь, напоминавший более поскребывание мелкой и не слишком избалованной своими хозяевами собаки.
– Наверное, ваша студентка, – предположил институтский гость. – Хорошо учится?
– Да ничего, старается, – понизив голос, чтобы его не было слышно за дверью, пробормотал Кукушкин и добавил уже громко, адресуясь к позднему посетителю: – Да-да, входите, пожалуйста.
– А можно, я вашу студентку поспрашиваю? – поспешно, заговорщически подмигнув при этом своему коллеге, предложил Данай Эвклидович.
– Пожалуйста, профессор, – торопливо, точно спохватившись, закивал Кукушкин, – буду только рад.
Тем временем дверь открылась, и в комнату, освещенную подслеповатым светом ламп-шаров, вошла худенькая девушка в джинсах и свитере. Под мышкой она с трудом удерживала несколько толстых книжек.
– Павел Борисович, можно? – осведомилась она.
– Давай, давай, Юля, проходи, – подозвал ее Кукушкин.
Девушка сгрузила книги на стол, за которым сидел пожилой профессор, присовокупив их к внушительной стопке уже лежавших
