что в концлагере фашистском выжил, что на соседа не донес. А тут – укрывательство сына врага народа! А когда все стало проще, я уже сам боялся. Не энкавэдэшников теперь, а того, как ты это воспримешь. А мать твоя тем паче боялась. Когда, сказала, сможешь, тогда и говори обо всем сыну. А я, сказала, при этом даже присутствовать не хочу. Сердце, сказала, не выдержит. Да и у меня уже сколько лет язык не поворачивался. Ты прости меня. Трус у тебя отец, сынок.
– Ты, батя, не трус, – обхватив мужчину за плечи, дрогнувшим и разом севшим голосом произнес молодой человек, – ты кадровый офицер, герой войны. Ты нашу советскую родину от фашистов спас. Не тебе в этой жизни перед кем бы то ни было извиняться.
– И все же подкачал твой батя. Да и не батя даже получается… – мужчина осекся, и на его глазах заблестели коварные слезы.
– Так мне тебя Степаном Петровичем теперь прикажешь называть, да? – огрызнулся молодой человек.
– Это уж, сынок, как тебе удобнее будет, – пробормотал мужчина. – Я все приму.
– Батя, да ты что, совсем расклеился, что ли? – затряс молодой человек мужчину за плечи. – Ты для меня единственным отцом был и будешь всегда. А мама – мамой. Других родителей я не знаю. Может, они не захотели меня искать, может, погибли. Да только разница невелика. Нет их. Вы у меня одни есть. И Олька с Андрюхой, конечно. И чтобы больше все эти нюни ты мне здесь не разводил. Понял?
– Понял, сынок, – с готовностью кивнул седой мужчина, украдкой утирая кулаком глаза.
– И матери скажи, чтобы не дурила, – продолжил молодой человек. – Не о чем тут разговаривать. Скажешь?
Мужчина снова с готовностью кивнул.
– Только и ты уж мне одну вещь пообещай, – продолжил он.
– Какую? – недоверчиво переспросил молодой человек.
– Пообещай, что расскажешь о греческих своих корнях детям, – твердо произнес мужчина.
– Сам и расскажешь, – озорно прищурившись, фыркнул молодой человек. – Я в холостяках долго засиживаться не собираюсь.
– Обещай, – серьезно повторил мужчина. – Это память будет о родителях твоих настоящих…
– Я же сказал тебе, что… – перебил его молодой человек.
– Я помню, сынок, – продолжил мужчина. – И ты нам родной – был и всегда будешь. Но только твои настоящие родители не воспитали тебя не по своей вине. Такое время нам всем досталось. Спасли они тебя, я так думаю. И ты должен это знать и помнить. И детям своим расскажешь. Так будет правильно. И пряжку эту им передашь. Обещаешь?
– Хорошо, батя, – кивнул молодой человек, все еще вертя золотую пряжку в руке, – давай коробочку, что ли? Положим вещицу.
Глава 4
Прощание с Меотидой
– Мама, где коробочка моя? – крикнул смуглый юноша с жесткой щеткой непокорных волос. – Слышишь, мам?
– Какая коробочка? – в комнату
