власти? Разве он не может сам венчать себя на царство?
– Так поступают лишь варвары-викинги. А я наполовину Каролинг. Это ко многому обязывает. К тому же среди моих непокорных феодалов всегда найдутся недовольные властью короля Ренье и, сославшись на то, что я узурпировал власть, призовут в страну любого из ближних Каролингов. Брак же с принцессой сделает меня недосягаемым.
– Понимаю, понимаю…
Леонтий стоял рядом, дуя на мерзнущие пальцы.
– У меня на родине, в благословенной Византии, родство с порфироносцем тоже дает власть. Некогда один из величайших правителей Константинополя, божественный базилевс Юстиниан, даже поднял до трона уличную блудницу, и все хроники в один голос утверждают, что из нее вышла мудрейшая правительница.
Ренье лишь отмахнулся.
– Помолчи, грек. Сегодня меня не развлекают твои басни. Хотя как ты сказал? Она была блудницей? Поистине вы, византийцы, странные люди.
– Вы, франки, тоже. Зачем было, например, ломать редкое кресло, привезенное из сарацинских стран? Не лучше ли вспомнить, что, кроме дочери короля Простоватого, в мире есть и другие принцессы.
Возможно, именно грек и заронил в душу герцога надежду и этим спас короля франков, ибо самые сатанинские мысли роились в тот вечер под голым черепом Ренье. Однако чем больше они перебирали с Леонтием возможные варианты, тем больше герцог впадал в отчаяние. Поистине он родился под несчастливой звездой. При дворах Каролингов в те годы недоставало принцесс. Так, у Людовика Дитя была старшая сестра Эллинрат. Но ее несколько лет назад похитил маркграф Энгельшальк II. Позднее его ослепили, но это не помешало Эллинрат остаться ему верной супругой. Была еще и ее племянница Базина, но она, по слухам, впала в буйное помешательство, ее держат в каком-то подземелье и никому не показывают. В землях же самого Ренье обреталась аббатиса Эрментруда из рода Каролингов. Длинная Шея не убоялся бы жениться на ней, хоть ей уже было под шестьдесят, но, к несчастью, благочестивая дама сверх всякой меры занималась богоугодными делами, возилась с нищими и больными и в итоге заразилась проказой. Говорят, сейчас она уже и на человека не похожа – распухший полутруп, все еще дышащий и требующий пищи.
И вот тогда-то, видя, что герцог совсем пал духом, Леонтий и вспомнил о принцессе Эмме. Ренье не сразу даже и понял, о ком речь, и отмахнулся. Дочь Эда! О ней уже много лет ничего не слышно. Скорее всего, прах ее покоится где-то во франкской земле.
Грек, однако, приблизил к Ренье горбоносое лицо с иконописными глазами:
– Вы зря так полагаете, светлейший. У вас, франков, смерть членов королевских фамилий не проходит незамеченной. Я читал ваши анналы и хроники. Их авторы иногда забывают упомянуть дату рождения, но смерти – никогда.
Теперь Ренье задумался. Эмма – дочь Эда Робертина, короля франков, помазанника Божьего. Племянница самого сильного сейчас в Западной Франкии человека – графа
