А кое-кому и до дома удалось добраться, не пропив по дороге ни рубля. Вот что деньги проклятые с хорошими людьми делают!
Все изменилось в одночасье в городе N. Жизнь сдвинулась с мертвой точки – и забила ключом, щедро орошая благами жизни изнуренные безденежьем лица. Зашуршал город фантиками от конфет, покрылся колбасной кожурой, и немало беспечных горожан поскользнулось в те дни на банановых корках. Телевизионщики ходили счастливыми: их донимали неизвестные, умолявшие лишний раз прокрутить вечерком рекламный ролик про чудо-прокладки «Олби», в крайнем случае, осчастливить показом новой пасты «Блен-да-мед». Витийствовал и пророчил грядущий экономический расцвет местный прорицатель и экстрасенс Гавриил Семиродов.
Все было прекрасно, слов нет, однако же, начались и кое-какие странности. Стоило лишь какому-нибудь горожанину взять в руки денежную бумажку, как тут же менялся горожанин в лице, напрочь все забывал про демократию и удвоение ВВП, и начинал обращаться ко всем не иначе, как «товарищ». В первые дни врачи еще пытались как-то бороться со странной этой болезнью: одним – теплые ванны с хвоей советовали, других – куда-то в жаркие страны отправляли. Но стоило и врачам наконец-то получить зарплату, как перестали они про страны в рецептах писать, словно бы этих жарких и вовсе на свете не было. А заговорили врачи про чудодейственный метод чукотского шамана Юнарги, якобы излечивавшего подобную болезнь медвежьим салом и пятидесятиградусным морозом. А еще в народе слух прошел про целителя с Колымы, в пять минут избавлявшего от хвори при помощи кайла и лопаты. Впрочем, желающих поправить здоровье среди граждан как-то сразу поубавилось. Но их и так, массовым порядком, на исцеление отправляли.
А дальше – больше! От чиновников стали требовать, чтобы они не только приходили на службу, а еще и трудились все восемь часов, а не дурака валяли. Рабочим строго-настрого запретили подходить к станку, ежели кто на ногах не стоит. А тем, кто стоял, стали выдавать план-задание на день. И часто можно было теперь услышать на улице грозный крик постового: «Ты куда это, контра, прешься на „Мерседесе“? В ЧК захотел?». И многих, заметим, свезли в эту таинственную «чеку», но еще больше и без нее перевоспиталось.
А однажды утром в городе N. заиграл духовой оркестр, и горожане вышли на большой субботник. Кто ларьки с пересохшими «сникерсами» бульдозером сносил, кто заграничные же вывески с домов снимал и аккуратно на дрова складывал. И к вечеру город преобразился настолько, что и не разберешь, в каком времени здесь люди живут. Глянул народ на дело рук своих и тихо-тихо разошелся по домам. А ранним утром следующего дня ушел в поход на Москву из славного города N. Первый Особый Железный Неустрашимый полк имени товарища мэра Перепехина.
Уйти-то полк ушел, но до столицы так и не добрался. Сгинул полк как боевая единица, едва лишь бойцы в первом же занятом городе вновь ощутили в руках бумагу
