Туман рассеялся, свежий воздух был чист, а лежащие тени – сиреневыми и пурпурными. Сефия потерла руки. Прошел целый день, высосанный чернотой туннеля. Некоторое время Сефия лежала, вся исцарапанная, с кровоточащей кожей, покрытой землей, в безопасной чаще.
Ее родители дали ей три наставления: используй потайные двери, проползи туннель, найди Нин. Два наставления Сефия выполнила. Когда же она выполнит и последнее, у нее от родителей не останется ничего.
Ничего, кроме этого странного предмета, который она по-прежнему держала в руках.
Предельно осторожно закрывая люк, Сефия поморщилась, когда металл тяжело стукнул о металл, и встала. Она узнала эту чащу. Сюда ее брал отец собирать ягоды. Когда их корзинки наполнялись, они относили одну Нин. Отец всегда говорил, что ежевика – это самый сладкий фрукт, но теперь Сефия понимала, что отец обучал ее, показывал дорогу к дому Нин. При мысли об отце Сефия вновь расплакалась. Прижимая к груди завернутый в кожу предмет так, словно это была мягкая игрушка и, одновременно, щит, Сефия выбралась из кустов и бросилась бежать через сумерки, наклоняясь под ветками, которые норовили схватить ее за волосы. Молодые побеги хлестали ее по лицу. Она перепрыгивала канавы и канавки. И хотя она продолжала рыдать, хотя ноги ее ослабли, а все тело сотрясалось от слез, она бежала и бежала.
К моменту, когда Сефия добралась до задней двери тетушки Нин, она была жива лишь наполовину от горя. Слепая от слез, спотыкаясь, она упала на руки тети Нин так, словно ныряла в море со скалы.
Словно издалека Сефия услышала голос Нин:
– Значит, это случилось.
Она сделала все, что от нее требовалось. Использовала потайные комнаты. Проползла по туннелю. Нашла Нин. Но теперь причиной ее страха было не виденное ею в доме холодное пустое тело, а тишина, та непроницаемая тишина смерти, в которой не будет ни ободряющего слова, ни такого знакомого бурчания в отцовском животе, к которому она прикладывала ухо, ни чихания, ни кашля, ни поскрипывания старых суставов – всех этих обыденных звуков жизни. Она сделала то, что ей велели. Но теперь в ее жизни уже не будет родительских наставлений. Ни одно слово, обращенное к ней, не сорвется с отцовских уст. Он был мертв. Навеки. Навсегда.
Глава 4
Это книга
Проснувшись поутру, Сефия увидела, что дождь кончился, а маленькая палатка была наполнена мягким желтым светом. Ее мешок лежал рядом с ней, как и ее мокрая одежда. Она села и посмотрела на неподвижные стены палатки.
Нин не пришла.
Не было ни костра, ни тушеного мяса, ни чая. Только влажная пустота прогалины да непроходимые джунгли за ней. Вскоре ей придется встать, набрать хвороста, приготовить завтрак и развесить одежду на просушку. Нин теперь с ней нет, и все придется делать самой.
Но к этому она пока была не готова.
Обернув одеялом плечи, Сефия развязала мешок и принялась шарить внутри,
