поразился Весник.
– Ребят, я пошел, – сообщил Веселовский, наскоро докуривая свою загадочную сигарету, и выбрался из-за низкого столика. – Бонжур, мадам! И, так сказать, сразу же оревуар!
– Маша Вепренцева, – представил ее Весник, но хохотать не стал, а радостно заулыбался. – Сей прекрасный принц есть мой давний друг Игорь Веселовский. Ты его наверняка давно и хорошо знаешь, он у нас телевизионная звезда.
– Здравствуйте, – сказала Маша, покрутила своей папочкой, попыталась ее пристроить в другую руку и в конце концов положила на столик. Рот у нее улыбался, а глаза как-то не очень. – С удовольствием смотрю ваше шоу, правда. Вы просто замечательный ведущий!
Странно, но в ее устах банальный комплимент вовсе не звучал банально, а показался самой лучшей похвалой. Она умела как-то располагать к себе людей, знала это и виртуозно этим пользовалась.
– Я стараюсь, – потупив глазки, пробормотал Веселовский и даже по-гусарски прищелкнул каблуками, вышло смешно. – А что-то мы господина Воздвиженского к нам никогда не приглашали! Такое упущение!
Маша моментально, как фокусник из воздуха, вынула откуда-то визитную карточку и вложила Веселовскому в приготовленную ладонь.
– Обязательно позвоню, – пообещал он так, что Родионов подумал про него равнодушно – вот папильон, а? Еще, чего доброго, ухаживать за ней вздумает, заморочит ей голову, а мне потом забот не оберешься! – Мы летом в основном в повторах выходим, а к осени ближе начинаются съемочные сессии.
– Ты чего, Игорек? – радостно спросил Весник. – Это ты нас как бы предупреждаешь, чтоб до осени мы ничего от тебя не ждали, так я понимаю?
– Мария Петровна, – сказал Веселовский, глядя Маше в лицо, – не слушайте вы его! Он такой болван! Ему бы только своих авторов продвигать, и в этом весь смысл его никчемной жизни!
– Илья Юрьевич болван?! – ужаснулась Маша притворно. – Вы говорите какие-то ужасы, Игорь!
«У него изумительные глаза, – отметила она машинально. – У героя-любовника в романе только и могут быть такие глаза – очень зеленые, яркие, как крыжовник, с темными зрачками.
Омут, а не глаза. Казнь египетская».
А писатель Воздвиженский слушал их препирательства, чем-то напоминавшие все его телефонные разговоры с Людой, Олей, Леной, Ирой, которых попадалось много, и еще с Тамарой, которая попалась одна. Он слушал и скучно думал, как это людям не надоедает такую ерунду молоть и вздор. Все ведь наперед ясно, и отклонений никаких от маршрута быть не может.
Ну, позвонит он завтра же, этот бонвиван телевизионный. Назначит Маше свидание. Она потащится, конечно, потому что как же ей устоять, ведь красавец, и в магазине, где он покупает колбасу, поди, дамы бальзаковского возраста за автографами выстраиваются, а девицы возраста Джульеттиного в обморок хлопаются. Во второй раз он поромантичнее что-нибудь придумает, не просто ресторанчик в центре, а, скажем, приватную вечеринку. Она потащится и на вечеринку. Там они станут танцевать, и его шершавая и тонко пахнущая щека будет рядом
