языком говорит Петр.
– Мать твоя с ума бы сошла, увидев тебя оформленным алкашом, а на эти стекляшки она бы наплевала.
– Я не алкаш! Я свое горе заливаю.
– Не слишком ли рано начинаешь заливать?
– У меня большое горе.
– Такое большое, что если попозже начнешь, не успеешь залить, бедненький. Какое у тебя горе, алкоголик несчастный?
– У меня мать умерла.
– Уже пять лет, как она умерла. У всех умирают матери.
– Она умерла по моей вине, понимаешь? Выходит, что я виновен в смерти моей единственной матери. Это у Павла две матери, а у меня она была единственная. А я ее убил. Я написал ей письмо, что я умираю, а она денег не высылает. Она – мать, не могла вынести смерть сына. Где тебе понять? Ты же не мать. Уже четыре с лишним года женатый, а ты не можешь родить мне наследника. А она меня очень любила.
Взял Петр бутылку и хотел из горлышка выпить. Лариса выхватила из его рук бутылку и стала выливать содержимое в раковину.
– Она об этом и не переживала, отлично знала твое состояние из письма Павла. У нее были неприятности на работе, о которых она очень переживала.
Эти слова до Петра и не доходили. Как увидел, что Лариса водку выливает в раковину, у него аж уши покраснели. Он хотел выхватить из рук Ларисы бутылку, но она оттолкнула его так, что он чуть не упал, сел прямо на табурет.
– Ах так? – стукнул он кулаком об стол. – Я уже говорил, что мне надоело прощать твои выходки. Я тебя привел домой в качестве жены или в качестве ментовского контроля надо мной? Все! Я больше терпеть не намерен. Собери свои вещи и давай сюда ключи от моей квартиры!
Петр, хромая, но быстрым шагом вышел в коридор, из кармана пальто Ларисы вытащил связку ключей и стал демонстративно крутить вокруг пальца.
– Знаешь, чем держат жены своих мужей? Это такой вопрос задавали в «Армянское радио». Оно ответило: немка – питанием, англичанка – воспитанием, там еще кто-то чем-то, и, наконец, японка – грацией, а русская – судом и парторганизацией. Так что, я не член партии, можешь подавать в суд. У нас совместно нажитого ничего нет, это все осталось от матери. А сейчас пятнадцать минут на сборы и марш из этого дома без оглядки!
– Думаешь, я сейчас брошусь в ноги извинения просить? Мне самой осточертела такая жизнь. Так что прощай, алкоголик несчастный. Я пока на развод не подам. Опомнишься, придешь за мной. Нет – тогда уж разойдемся по закону.
Прошло еще пять лет…
Павел Антонов, уже представительный мужчина, больше тридцати лет, в костюме и в галстуке с женой Антониной едут на такси по Москве. Вот уже проходят Комсомольскую площадь и направляются по Русаковской улице.
– В Сокольниках возле метро поворачиваем налево? – спрашивает водитель такси.
– Нет, лучше у кинотеатра «Орленок» поверните налево. Так поближе, – отвечает Павел.
