пропала, – неожиданно на весь двор заголосила старая нянька.
– Погоди орать-то! Ищи лучше! Может она играется с тобой, а ты кричишь, как оглашенная. Разбудишь хозяина – не поздоровится, – наставлял няньку старший конюх.
– Уж солнце к закату клонится, а он всё спит. Ночью чего делать будет? Глаза выголя лежать? – заворчала старуха.
– Не твоего ума дело, – ухмыльнулся конюх. – Сейчас людей кликну, пущай боярышню вместе с девками поищут.
– Ох, худо, ох, худо! Умыкнули нашу красавицу, чует моё сердце – умыкнули! – причитала нянька, суетливо оглядывая двор и запоры на воротах.
Пришлось-таки разбудить хозяина, почивавшего после обеда, и он вместе с дворней принялся искать дочь. Осмотрели каждый уголок в усадьбе, оглядели сад, спустились к реке, но молодой боярышни след простыл. Её вещи и украшения лежали на своих местах, покои чисто убраны – значит, не сбежала, а была похищена – уверился боярин, и защемило немолодое отцовское сердце, да навалилась тоска чёрная. Что же это за напасть такая на семью его! Пятнадцать лет прошло, как похитили жену любимую, чуть не помер тогда от душевной боли. Одной дочерью и жил после, которая обличьем на мать становилась похожа: чем старше, тем больше… Теперь вот и её полонили – красавицу синеглазую и русоволосую! Любит таких татарва, крепко любит… И ни за какие богатства не соглашается вернуть. А в том, что воры именно они, боярин не сомневался…
Прошлый раз к ногам князя дары клал немалые, чтобы помог найти жену. Князь и людей выделил для поисков, и гонцов к татарве разослал – не помогло! Теперь и дочку – радость последнюю увели. А как надеялся выдать её за хорошего человека, чтобы родила ему внука-наследника. И вот мечты далеко за воротами усадьбы заплутали, а жизнь что ночь безлунная установилась…
Тоскуя, неприкаянно бродил по своему большому терему, омывая слезами углы в палатах, и даже за недогляд драть дворню сил и желания не было. Но как-то обратил внимание на юркнувшего под лавку мальчонку – сынишку старшего конюха, который, завидев хозяина, решил упрятаться подальше. Боярин, было, мимо прошёл, только краем глаза заметил на белой печи, что напротив лавки, какую-то рябь. Глянул и ошеломлённо охнул… На него, широко раскрыв глаза, смотрела жена и дочь в одном лице… Не то Аннушка, не то Любушка.
– Кто сделал? – еле выговорил он.
– Я, – из-под лавки выполз сынишка конюха.
– Как?
– Угольком…
– Ладно вышло! Чертёнок чумазый.
– Я уберу, – испуганно залепетал мальчонка.
– Не смей! А ещё сможешь?
– Смогу.
– Скажи отцу: пусть найдёт доску пошире, выбелит её, и ты мне Любушку ещё разок изобразишь.
– Лики человеческие повторять – это я с радостью! – расхвастался умелец.
– Ишь ты? – удивился боярин.
И вскоре в трапезной, как раз напротив окна, прибили доску с изображением единственной дочери. На душе
