поверь мне в последний раз.Мы ведь знаем друг друга немало,
Пусть я старше на тысячу лет,
Есть у нас с тобой общая мама,
А секретов и тайн у нас нет.
Для тебя жить и ясно, и просто, —
Первозданностью чувств и надежд.
Лишь стоят мириады вопросов
Без ответов, как без одежд.
Хорошо, что в тебя не плевали,
Не ломали ногами хребет,
И в какой-нибудь сточной канаве
Грубых слов и зубов твоих нет.
Для чего я ищу оправданья
Сигаретам, безволью, вину?..
И свои, и чужие страданья —
Всё себе зачисляю в вину.
Да, теперь защищаться мне нечем.
Я сижу пред тобою одним,
Самым страшным судом человечьим —
Чистой совестью детской – судим.
Знаю, ты можешь быть неподкупен.
Знаю, здесь донага я раздет…
Я исправлюсь, мой маленький, глупый,
Слишком правильный детский портрет.
«Я что-то главное ищу…»
Я что-то главное ищу…
То, что не выразить словами.
Любовь ли? Вечность? Я хочу
нащупать. Не доволен вами,
мои безнравственные дни.
Что слава, деньги, власть и вера?!
Быть может, радуют они,
как могут радовать химеры.
На праздник – вкусная еда,
напитки, девочки-старлетки…
Сегодня ценятся едва
Слова, шлифованные редко.
Не осуждаются грехи,
не замечаются поступки,
сегодня женщины глухи,
мужчины утонченно хрупки,
а дети – поздние цветы —
давно забросили игрушки…
Со стариками все на «ты».
И мир сквозь дно стеклянной кружки.
«Если вдруг оборвалась струна…»
Если вдруг оборвалась струна
у надрывно поющего баса,
если камень влетел со двора —
и в куски флорентийская ваза,
если снова привычно забыл
зонтик или одну из перчаток,
если лунною ночью завыл
лютый зверь, пробирая до пяток,
это значит, что поздно грустить,
что уже разбавляются чувства,
это значит пора уходить —
пить боржоми и квасить капусту,
это значит, что близок предел,
а за ним растворишься в тумане,
переправив «удел» на «надел»
и состроив фигуру в кармане.
Отец
Он не был пророком, гуру, мудрецом,
Он не был святым, пожалуй,
Но был настоящим надёжным отцом,
Оставившим мне скрижали.
Такие скрижали, где каждый завет
(Не путать с Заветом с Сиона)
Не то чтоб ответ, а просто совет,
Чтоб я не скатился со склона.
Скрижали, конечно, с собой я ношу,
Как гордый народ Ханаана,
У жизни давно ничего не прошу.
Лишь соль вымываю из раны.
