жить и работать на благо Родины. Так и мечтали пронести этот юношеский, комсомольский задор через всю свою жизнь. Моё поколение сделало это достойно. Взрослели. Сдавали экзамены, оканчивали школу. Потом ещё раз сдавали экзамены и поступали в вузы, техникумы. Не было ни курсов по подготовке к сдаче вступительных экзаменов, ни репетиторов. Таких понятий вообще в природе не существовало. Шпаргалками пользоваться было неприлично, стыдно. На радио была передача для младших школьников, называлась «Пионерская зорька», передача для старшеклассников «Ровесники» начиналась с обращения: «Парни-ровесники, девчата-ровесницы, здравствуйте!» Сколько было замечательных песен, стихов для детей, для молодёжи! Для детей и юношества транслировались по радио спектакли, рассказывающие о жизни молодёжи, о дружбе, любви, чести, верности, взрослении («Её друзья», «Четыре креста на солнце» и много других). Теперь уже забыты и пионеры-герои, и комсомольцы-герои.
Мои ученики иногда спрашивали меня, какая была мода во времена моей молодости. Мода? Такого понятия не было. Учительница русского языка, Елена Афанасьевна, приходила на уроки в платье из мешковины, была она из эвакуированных ленинградцев. Как она много знала! Как она умела рассказывать, как увлечённо читала стихи! Было стыдно не выучить урок и вдруг что-нибудь не ответить. Учительница начальных классов, Екатерина Алексеевна, бала одета в платье, сшитое из солдатских гимнастёрок. Михаил Александрович, географ, носил старые потёртые галифе и выцветшую гимнастёрку. Евгений Николаевич, щёголь, бегал в школу в новенькой стёганой фуфайке ярко-синего цвета и новых суконных штанах. Нарядных красок не было, да и не принято было носить яркое. И никого это не смущало, не расстраивало. Все понимали – а где взять лучше и на какие шиши? Зарплата у учителей была мизерная. Колхозники вообще кроме абстрактных трудодней ничего не имели.
О налогах, первом платье по размеру и о «выходном гардеробе» бабушки
По окончании календарного года, когда колхоз полностью рассчитывался с государством по всем плановым поставкам (план нужно было выполнять и обязательно перевыполнять), в феврале наступившего года трудодни отоваривались. Тут следует заметить, что закупочные цены, по которым государство оплачивало колхозам за произведённую продукцию, были ниже себестоимости этой продукции. Это выглядело так, как если бы рабочий, скажем, токарь, расписываясь в ведомости при получении зарплаты, обнаружил, что ему получать нечего, наоборот, за весь свой произведённый труд он оказался должен государству. В городе продукты стоили дёшево. После денежной реформы 1961 года в городских продуктовых магазинах булка хлеба стоила от четырнадцати копеек, литр молока – восемнадцать копеек. Произведённые в домашнем хозяйстве продукты питания облагались налогом. Он назывался «план». В план надо было сдавать мясо и шкуры, если вырастил свинью или телёнка; мясо, шерсть и шкуры, если в хозяйстве были овцы; яйца, если
